Тайная семья моего мужа

Возможно, мужественности ему добавляли легкая небритость, которой я прежде не замечала, и твердый, умный взгляд темных, цвета шоколада, глаз. Я заметила, что изменилась и его прическа - прежде короткостриженые, без особых затей, волосы сменились чуть отросшими, слегка вьющимися, локонами…

- Раздевайтесь, - раздался совсем рядом его голос и я ощутила, как с меня мягко, но решительно стягивают плащ.

Сердце испуганно подскочило к горлу. Зависшая в собственных мыслях, я далеко не сразу поняла, что в его фразе нет ничего неприличного, как то показалось поначалу.

- Я сама! - откликнулась спешно, пытаясь вытянуть из его пальцев свою одежду.

Поздно. Он, похоже, уже заметил чуть залатанный карман, недовольно нахмурился…

Стало невыносимо стыдно. На фоне него - молодого, симпатичного, хорошо одетого - я показалась себе еще более жалкой, более… неуместной.

К счастью, он покорно отпустил мой плащ. Деликатно отошел, единственным движением пальцев указав на вешалку.

Я смущенно проводила его удаляющуюся в сторону кухни спину, аккуратно повесила свою одежду на указанное им место.

Когда, стесняясь, прошла за ним следом на кухню, он так же молча, без лишних слов, жестом предложил мне присесть. Где-то рядом характерно шумел электрический чайник, на столе уже стояла чашка и пачка чая…

- Вы голодны? - поинтересовался он коротко, когда в виду затянувшейся паузы я уже не знала, куда девать мечущийся от все нарастающей неловкости, взгляд.

В ответ на этот вопрос резко замотала головой. Достаточно было и того, что он нашел меня на лестнице, как какую-нибудь бездомную. Последнее, чего я хотела теперь - так это того, чтобы меня еще кормили из жалости.

- Ладно. Но чай придется выпить - вы замерзли.

Я только сейчас заметила сама, что, не отдавая себе в том отчета, зябко растирала руки, пытаясь согреться. Его внимательность поражала и одновременно - безумно смущала…

Пару минут спустя передо мной уже стояла чашка горячего чая. Пахло потрясающе: какой-то прежде мне незнакомой смесью трав и специй… Казалось, один лишь этот запах уже способен был согреть сам по себе.

Рамиль рядом со мной не сел, словно не желая меня смущать. Просто замер у окна, терпеливо выжидая… Чего? Я не могла даже предположить.

От горячего питья тело слегка расслабилось, нервная дрожь отступила. Похоже, Рамиль тоже чутко уловил этот момент, потому что после продолжительного молчания наконец спросил:

- Что с вами случилось?

Я устало откинулась на спинку стула, прикрыла глаза, пытаясь сообразить, что ему ответить. Сказать правду? Такую горькую, постыдную, болезненную? Я не могла. Да и к чему ему, явно интересовавшемуся лишь из вежливости, эти мерзкие подробности, и в целом - чужие проблемы?..

- Ничего, - попыталась ответить твердо. - Просто… семейная ссора. Такое бывает…

Он оказался рядом так внезапно, что я испуганно дернулась. Взгляд уперся в его ноги - сильные, по-спортивному накаченные. Было неудобно смотреть на них так откровенно, но поднять взгляд к его лицу отчего-то было еще страшнее.

- Не нужно мне лгать, Лидия, - произнес он, и бархатный тембр его голоса резко контрастировал с твердым, требовательным тоном.

- Я не…

- Сменить замки и не пускать жену домой - это «бывает»? - оборвал он мою жалкую попытку возразить. - Если так, то уж точно не в нормальных семьях.

Его ремарка меня неожиданно задела. Да, все именно так и обстояло - моя семья, казавшаяся мне самой еще недавно образцовой, оказалась на деле каким-то пшиком, призрачной иллюзией, но с какой стати об этом так открыто высказывался совершенно посторонний человек?..

Я вскинула подбородок, задрала голову так, чтобы видеть его лицо…

- Вам не кажется, что вы не имеете права судить на этот счет? - вопросила неодобрительно.

- Не кажется, - мигом отреагировал он.

А следом произнес то, что окончательно повергло меня в шок.

- Он тебя вообще никогда не заслуживал.

Глава 16

Много лет назад

Волоча за собой тяжелые коньки, сжав в другой руке старую, потрепанную клюшку, паренек неторопливо брел вдоль дороги, погруженный в собственные мысли и не замечая ничего вокруг.

Думы его были тяжелыми, какими-то совсем уже не детскими. Он гадал о том, о чем большинство детей его возраста даже не задумывались. Будет ли сегодня что-то на ужин? В каком состоянии вернется с работы мать?

Он знал: если она будет трезва, то ему в очередной раз достанется. За то, что вместо того, чтобы делать уроки, снова гонял шайбу на пустыре. Или по какому-нибудь еще - абсолютно любому - поводу. Если будет пьяна - то, скорее всего, сразу упадет в кровать и питаться ему придется тем, что удастся найти в холодильнике. Вот только, насколько он помнил, там уже пару дней ничего не водилось, кроме старого, забродившего варенья.

Он с тоской оглянулся на пустырь, где несколько часов подряд в одиночестве оттачивал удары по воротам, представляя, как забивает шайбы лучшим голкиперам мира…

Другие дети не хотели с ним играть. Его не принимали, потому что он был хуже всех одет, не имел денег даже на обед и в целом был крайне далек от всего того, что интересовало и увлекало его сверстников.