Тайная служба (СИ)

– На вот дукат, выпей за наших товарищей, – сказал Эрик, сунув ему за обшлаг золотой, приметив знак боя при Аль-Анбаре и как было принято там, сквозь зубы добавил, – свои стоят, чужие не ходят!

– Свои стоят, чужие не ходят! – повторил гренадёр и украдкой утёр слезу, потому как увидел одного из своих названных братьев.

В собрании как всегда было по разному. Наверху шёл бал для младших офицеров, они сегодня имели право приглашать семьи и знакомых, отчего слегка покачивалась люстра, впрочем, видала она времена и похуже. Слева был спуск в тир, там наверняка упражнялись все кому не лень, в фехтовальном зале тоже было наверняка не протолкнуться от младших офицеров, желающих постигнуть фехтовальную науку, а старшие офицеры пытались растрясти жирок и не отвыкнуть от клинка совсем. Карточный зал тоже привлекал немало посетителей, как впрочем, залы для игры в мяч и конный манеж. Лекционный зал, конечно, был заполнен едва на треть, думается, вопросы фортификации и таблицы стрельб вечером не так захватывали, вот если бы состоялась встреча с героями знаменитого сражения – другое дело, половина города устремилась на такую лекцию. Наибольшую популярность имели, конечно, бар и ресторан, благо кухня здесь была отменная, напитки любые от местного сидра или ягодного ликёра, до самых экзотичных финиковых вин или заморского виноградного самогона. Офицеры часто служат так далеко от дома, что шею можно свернуть даже глядя на карту, а уж там привыкают ко всяким местным чудачествам, оттого, столица империи наводнена таким разнообразием, что найти вяленое мясо хиджазского варана тут не сложнее чем сладкий жареный рис Империи Чжунго.

Красный ментик гусара как раз исчезал в баре, окружённый такими же красными ментиками и белыми кавалергардскими мундирами, Эрик последовал за ним, порадовавшись в который раз, что длительная вражда между кавалергардами и лейб-гвардии гусарами закончилась. Никто уже и не помнил, с чего всё началось, но в бытность свою кавалергардом, советник недели не помнил, чтобы не обошлось без драки или дуэли. А закончилось всё пожаром гусарских казарм и конюшен, тогда кавалергарды, с изрядной опасностью для себя отстояли здание от огня, мир оформляли торжественно, в госпиталь после той грандиозной попойки попало народу больше, чем было раненых на пожаре. С тех пор кавалергарды и гусары стали лучшими товарищами, хотя когда они враждовали и кутили порознь, возлияния редко попадали в газеты, сейчас же совместные озорства уже приелись читателям, но бравым офицерам удавалось всё же удивить искушённую столичную публику.

– Да вот он! – закричал Михай, указывая на советника, – его там привратник не пускал, вишь как вырядился, окаянный.

– Эрик! Чертяка! Где был! Где коньяк?! – советник был оглушён приветствиями и дружественными похлопываниями старинных товарищей.

Менее бывалого такие приветствия свалили бы с ног или даже загнали в госпиталь, а громкие вопли этих достойных офицеров не раз пугали как вражеских солдат ещё до боя, так диких животных. Эрик же вырос среди таких громогласных, способных перекрикивать орудия монументальных людей, с детства привыкнув к их грубоватым шуткам и своеобразному обращению. Чтобы не мешать чинно ужинающим старшим офицерам, компания удалилась в дальний зал, где подавали больше горячительные напитки, чем горячие блюда, звучала музыка и веселился разнообразный служилый люд.

Эрику пришлось рассказывать о своих приключениях, исключая те, что нельзя рассказать даже гвардейским офицерам. Военные в империи всегда много путешествовали, однако, хвала всевышнему, больших войн давно не было, оттого рассказы о жителях Небесных гор или скачках в пустыне Нефуд-Дахи пользовались большой популярностью. Аристократы путешествовали в основном в Объединённые королевства, реже на восток в Княжество Маратхов, рассказывая потом о своих приключениях волшебные сказки, такие россказни всем надоели, а вот гремящие вулканы или обычаи северных аборигенов вызывали бурный интерес. Так, что Эрик на время сделался центром внимания, кто-то бывал там, кто-то здесь, а вот человека исколесившего почти всю империю нечасто доводится видеть. Тем более пограничников уважали за их отличную выучку и боеспособность, Эрика считали за очень правильного человека, раз уж променял кавалергардские блистательные эполеты на зелёненькие погоны трудяги-погранца. О своём неожиданном возвращении и переходе в другую службу тоже пришлось рассказывать.

– …ну, вот я и приказал жандармам… – сказал Эрик намного громче, чем хотелось бы.

Как назло, в это время музыка смолкла, а весь зал видимо набирал воздуха в грудь, чтобы вновь заговорить, несколько офицеров взглянули в его сторону и снова принялись за свои дела. С гвардейцами вообще старались не связываться, благо их выходки были общеизвестны, а принадлежность к лучшим домам империи делала их вдвойне неприятными соперниками, чего не сказать о некоем пехотном майоре, на нетвёрдых ногах подошедшего к их столу.