Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5

В конце ноября 1942 г. (или начало декабря) я предпринял попытку усилить под откос поезд на железной дороге Полоцк-Бигосово. Людей в группу брал из отряда Мышко, помню, что среди них был Валентик, который уже совершенно поправился к этому времени. Было известно, что немцы значительно усилили охрану железной дороги, особенно в тех местах, где она проходит через лесные массивы. На железной дороге появились новые пулеметные точки, выставлялись засады. Через наиболее опасный участок (район платформы Бониславской) поезда проходили на малой скорости. Обсудив положение, мы решили провести диверсию примерно в 3 км. Правее станции Свольна, один из бойцов бывал в этом районе и вызвался быть проводником. Но как выяснилось, уже на второй день пути он выдавал себя за знатока этого района только для того, чтобы его взяли в группу. Дорог он там не знал, и нам пришлось приближаться к железной дороге «ощупью», получая сведения от случайных людей. Примерно в 2 км от железной дороги мы днем встретили паренька лет 16, который хорошо знал этот район и рассказал нам об этом участке железной дороги. Хотя на этом участке партизаны не переходили через железную дорогу и не взрывали ее, немцы охраняли ее бдительно. Во время беседы с пареньком стал вырисовываться план, где и как можно подорвать поезд. Остановились на месте, где мелкий кустарник подходит к железной дороге метров на 300, а затем отдельные островки кустов приближаются к железной дороге метров на150. Дальше — совершенно ровная поляна до снегозащитной полосы из ельника. Проводник привел нас метров за 300 от железной дороги, была очень светлая лунная ночь, шел небольшой снег, первый снег в эту зиму. Проводник рассказал нам, что метрах в 100 от края снегозащитной полосы вправо имеется переезд через железную дорогу и там пулеметная точка. Метров 300 влево от пулеметной точки стоит небольшая немецкая казарма. Мы поблагодарили проводника и отпустили его домой. Так как земля была уже промерзшая, то подкапывать заряд под рельс было нельзя. У нас был с собой шнур длиной метров в 60–70. Мы подобрались к пути метров на 70 и залегли прислушиваясь. Лежали около часа. Вдруг со стороны Полоцка послышался шум поезда. Он был еще далеко, но он приближался к нам. Я оставил Валентика на этом краю шнура, а втроем мы осторожно приближались к темной полосе снегозащитных насаждений, примерно метрах в 25 от края насаждений. Елки высотой в 2,5–3 метра росли очень густо, и мы не сразу нашли в них место, через которое без шума можно было пробраться к полотну железной дороги. Мы вошли под густую крону этих елочек, держа наготове наш заряд. Я держал МУВ и капсуль-детонатор, второй товарищ нес заряд, третий тянул шнур. Осмотревшись, мы увидели, что примерно в 2–3 м от места нашего укрытия начинается откос высотой метра 4. Видимость хорошая и на чистом месте хорошо видно метров на 40. Снег уже покрыл землю и продолжал падать. Справа от нас послышалось покашливание и приглушенный разговор — это на пулеметной точке. Вот послышался свисток паровоза уже не так далеко, поезд вышел со станции Свольна и уже слышно, как он набирает скорость. На то, чтобы поставить наш заряд нам нужно всего 2–3 минуты, у нас все рассчитано и заранее подготовлено, поэтому мы еще выжидали. Выставить заряд раньше — рискованно, так как он не вкапывается в землю, а кладется на поверхность и совершенно не маскируется, поэтому легко может быть обнаружен патрулями и обезврежен. Более того, по направлению шнура они могут определить место нахождения группы и уничтожить ее. Поэтому мы не спешили. Но вот громыхание поезда слышно отчетливо, я пошел на полотно, за мною остальные. И когда я уже поднялся на откос, и до рельса осталось два шага, шедший сзади товарищ тронул меня за плечо и указал налево. По полотну прямо к нам шла группа немцев. Мы осторожно, без шума, отошли обратно в ельник. Так как мы были ниже их, то они нас не заметили. Они шли метров 5 один от другого, совершенно тихо и осторожно. Мы были в тени елочек, и они не могли нас видеть, они же были на фоне неба, и мы их видели отчетливо. Их было 6 человек. Вот первые уже поравнялись с нами и прошли, если все будет хорошо, то мы еще можем успеть поставить заряд прямо за спиной патрулей. Но вот прямо против нас остановилась собака, которую мы раньше не заметили. Она уткнулась носом в наши следы на снегу и отрывисто тявкнула. Все патрули остановились, двое подошли к собаке. След, оставленный на снегу, который только с наступлением темноты начал падать, очевидно не вызывал у них ни каких сомнений, так как один из них что-то скомандовал и все залегли на путях как раз напротив нас, только один, который командовал, остался стоять возле собаки. Защелкали затворы. Немец подозвал собаку указал след и стал посылать ее вперед. Собака осторожно сделала несколько шагов к нам, остановилась, постояла несколько секунд, тявкнула и бросилась наверх. Положение наше было неважное. Узкий проход в ельнике, в котором мы укрывались, не позволяя нам расположиться иначе, как в затылок один другому, таким образом только я один имел возможность вести огонь. Кроме того, на нас направлено оружие шести патрулей, которые сейчас не видят нас, хотя лежат в 8 метрах от нас, но если мы станем отходить, то на поле, которое сзади нас, мы будем у них, как на ладони. Кроме того, если начнется стрельба, то пулеметная очка, которая находится от нас в 120–130 метрах осветит поле ракетой и мы будем хорошей мишенью для них. Кроме того, перестрелка может остановить эшелон, в котором тоже могут оказаться немцы. И, несмотря на это отходить было нужно, но не сейчас, так как стоит только шевельнуться и собака, и немец, стоящий в 5–6 метрах от нас не спускают с нас глаз и обязательно заметят нас. Мысль работает исключительно четко. Мне, кажется, что я совсем не волновался. Нужно было тянуть время, так как поезд грохотал совсем уже близко, может быть еще минута, и он заставит уйти с пути патрулей (я полагал, что они скорее отойдут на другой путь, чем спустятся к нам под откос). Но упрямый немец не уходит. Он сделал несколько шагов, разглядывая следы, остановился, вновь позвал собаку и посылает вперед. Она нехотя идет и останавливается в двух метрах от меня. Кто, может быть, для нас лучше виден: собака или этот смелый немец, который не хочет даже обойти кусты, а идет прямо по следам. Я решаю начать с собаки, а потом перевести очередь на немца. Автомат висит у меня у пояса, так что я без лишних движений могу дать очередь. Собака так близко, что слышно даже ее дыхание. Это огромный дог, черной масти, с маленьким обрубком хвоста. Я направляю на него автомат, не поднимая его к плечу, и начинаю спускать крючок. Нажал до конца — выстрелов нет. Оказывается, не снял с предохранителя. Осторожно снимаю с предохранителя, но собака, очевидно, услышала. Она быстро отскочила в сторону и взобралась на откос. Немец стоит метрах в 4-х от меня. Карабин у него на изготовке. Он смотрит прямо на меня, приседает, чтобы лучше разглядеть, но не видит нас. Я его вижу очень хорошо, но не стреляю. А поезд грохочет все ближе и ближе. Вдруг немец делает резкое движение, вынимает гранату. Дальше ждать нельзя. Поезд рядом. Нажимаю курок, очередь и вскрик падающего лица. Мы вскакиваем и убегаем. По нам открывают огонь все патрули, пули взрывают мертвую землю, часть из них (разрывные) лопаются в кутах, не долетая до нас. Огонь не прицельный, так как мы еще за кустами. Но вот поезд поравнялся с нами и огонь прекратился. Мы бежим по полю, не теряя из виду друг друга. Когда промчался поезд, взвилась ракета, и заработал немецкий пулемет, но мы уже спустились в овражек и быстро удалялись от железной дороги. Наша операция не удалась, но она нас многому научила, мы стали взрослее и опытнее.