Тайная война воздушного штрафбата

— Это моя зарплата за прошлый месяц, — объявил азиат и обвёл всех негодующим взглядом. — Здесь полтора «лимона» местных шиллингов. Я первый нищий миллионер в мире! Ведь это всего лишь 167 американских долларов вместо полутора тысяч в месяц, как прописано в моём контракте.

Слова азиата вызвали новый всплеск возмущения. Оказалось, остальные получили примерно столько же. Лётчики стали кричать, что их обманывают, как лохов, заставляют рисковать головой фактически бесплатно. Работодатель задерживает жалованье, а потом расплачивается полуметровыми ассигнациями со многими нулями, собственным портретом и факсимиле подписи. Чтобы что-то купить за местную валюту, требуется брать с собой на рынок не бумажник, а рюкзак, ибо месячное жалованье пилота весит более десяти килограммов.

Все были так взвинчены, что любые обещания со стороны командира только подливали масла в огонь. Понимая это, Хан снова попытался уйти. И тогда азиат довольно грубо схватил командира за рукав:

— Так когда мы получим наши деньги, господин Азам?

Сигара Хана удивлённо повернулась в его сторону, точно корабельное орудие. А мятежник, чувствуя поддержку большинства, уже настолько осмелел, что осмеливался разговаривать с «паханом» угрожающим тоном:

— Не вы ли обещали мне, что когда я вернусь к себе в Гонконг, то смогу на заработанные деньги основать собственную небольшую авиакомпанию? Только на эти нарисованные вашим приятелем-президентом фантики я не смогу даже снять дешёвую проститутку на час. — Возникла тяжёлая пауза. Сигара уже прицельно смотрела своим жерлом между глаз китайца. А тот зло поинтересовался: — Так, значит, плакали наши денежки, босс? Что скажете, господин Азам?

Сигара в углу рта Хана превратилась в огнедышащий вулкан.

— Скажу, что ты законченный кретин, Ли, раз затеял толковище у всех на глазах. Разве ты не знаешь, что у местной секретной службы везде есть глаза и уши. А ещё скажу, что зря я три года назад выкупил тебя у филиппинской полиции, когда тебя должны были вздёрнуть за участие в контрабанде. В следующий раз я и пальцем не пошевелю, когда тебя поволокут на виселицу. — Хан обвёл цепким взглядом своих людей. — Даю слово, что с вами расплатятся до семнадцати ноль-ноль завтрашнего дня. Он, — немец кивнул в сторону президентского дворца, — и суток не продержится у власти без поддержки с воздуха. Но загонять его в угол бессмысленно, да и опасно.

Большая часть наёмников, кажется, наконец поверила своему командиру. Во всяком случае возмущённых голосов заметно поубавилось. Тем не менее осталась маленькая кучка непримиримых. Её представители стали требовать перевыборов командира и предъявления ультиматума работодателю в лице президента Моргана Арройе. Им удалось опять качнуть чашу весов в свою сторону. Десятка полтора лётчиков снова заколебались. Уставшие ждать заработанных денег, психологически выгоревшие из-за крайне опасной безостановочной работы, разочарованные оттого, что вместо обещанного Эльдорадо[24] их заманили на жуткую бойню, где гораздо больше шансов подхватить жёлтую лихорадку или разбиться из-за отказа старой техники, чем вернуться домой богатым человеком, эти люди охотно были готовы винить во всём завербовавшего их немца.

Стало понятно: за тем, кому удастся в ближайшие минуты перетянуть на свою сторону это аморфное болото, и останется победа. Хан расстегнул карман рубашки, что-то достал из него.

Потом схватил руку стоящего рядом толстяка лет пятидесяти в промасленном синем комбинезоне. Макс высыпал на ладонь остолбеневшего от неожиданности авиамеханика несколько крупных необработанных алмазов, после чего обратился к самому горластому бунтовщику:

— Надеюсь, Ли, ты не станешь возражать, если вместо долларов с тобой расплатятся вот этим.

Глаза китайца алчно заблестели.

— Я всегда знал, господин полковник, что с вами можно иметь дело, — произнёс азиат любезным тоном.

Фактически теперь Хану противостоял только один человек. Он первым сегодня бросил командиру вызов и не собирался просто так уступать. Однако по тону «квадратного» чувствовалось: организатор бунта уже понял, что проиграл, и хотел продать свою лояльность подороже. По-прежнему пялясь на Хана своими выпуклыми водянистыми глазами, главный мятежник поставил условие, чтобы пилотам, уже налетавшим на этой войне по двести часов, выплатили жалованье в тройном размере в виде премиальных и дали возможность покинуть страну.

— Ты должен меня понять, Макс, — назидательно говорил он Хану, — ты всем нам много чего наобещал перед этой командировкой. И не наша вина, что ты не сумел сразу утрясти все проблемы с местными. Мы-то думали, что президент у тебя в руках.

На это Хан возразил: