Тайная жена Казановы

Я взвизгнула от радости. Передо мной было лицо Джакомо, в профиль. Портрет вышел очень похожим, и так искусно выписан — должно быть, над ним потрудился мастер с кисточкой не толще волоса.

Внутри изувеченной книги я обнаружила приклеенную к форзацу записку. Послание гласило:

«Джакомо ревнует к портрету, который будет жить на твоем пальчике каждый день. С ним будут беседовать, его будут целовать, к нему будут прикасаться аппетитные ручки Катерины… она ласкает его… ох! Приди сюда и спаси меня, как школьника, насилующего природу!»

Я спрятала книгу в ящик письменного стола. Я до сих пор ее храню. Это лучший часослов, который мне доводилось читать.

Глава 41

— Святая Катерина на портрете — вылитая ты! — воскликнула Марина, потянувшись за моей рукой, чтобы рассмотреть кольцо поближе.

Мы сидели рядом на каменной скамье в крытой галерее. Остальные уже почивали в своих кельях после обеда — стояла невыносимая жара, самое начало августа. Лицо Марины лоснилось от пота, а в черной рясе в такую жару было просто невыносимо. Ни одного дуновения ветерка. Единственное прохладное место — у фонтана в центре площади, где из клювов двух дельфинов в чаши-ракушки текла вода.

Я посмотрела на свое кольцо. Конечно же, я обожала его по причинам, о которых Марина даже не догадывалась.

— Я дам тебе за него пятьдесят цехинов, — предложила она.

Я отдернула руку. Ее предложение обескуражило меня.

— Зачем оно вам? — удивилась я. Зачем ей мое кольцо?

— Тогда я смогла бы носить твой портрет на своем пальце и постоянно тобою любоваться. — Она вытянула вперед руку, чтобы я восхитилась ее белоснежной идеальной кожей.

— Но… я не могу с ним расстаться, — ответила я, прижимая кольцо к сердцу. — Это подарок. — От своего признания я зарделась. Мое смущение не осталось незамеченным.

— Подарок. От… твоего супруга?

— Да, — ответила я, опустив голову. У меня неожиданно возникло желание защитить себя. Не стоило мне рассказывать ей ни о Джакомо, ни о кольце.

— Тогда, разумеется, его продавать нельзя. — Марина еще немного отодвинулась от меня, продолжая сидеть на скамье. — Я никогда не продаю подарки своих любовников. Моя шкатулка с драгоценностями ломится от всяких безделушек! — Она пристально посмотрела на меня, наблюдая за моей реакцией.

— У вас… есть любовник? — удивилась я. Как ей удалось завести любовника в монастыре?

— Ну конечно же! — неожиданно резко ответила она. — Он француз. Важный человек из Венеции, но…

— Но…

— Больше сказать не могу. Он иностранец, а я — голубых кровей. Будет беда, если кто-нибудь о нас узнает. Совет Десяти[42] может заподозрить меня в том, что я передаю ему государственные тайны.

— Как будто в монастыре можно что-то узнать! — отмахнулась я от тягостной сцены: душный монастырь с его потрескавшимися колоннами; одинокие монашки, спящие в своих кельях; спокойная лагуна, которая отделяла нас от остального мира.

— И то правда, — засмеялась она. — Но все равно… я должна быть осторожна. Я слишком люблю себя, чтобы все разрушить пустыми разговорами. — Марина надулась, как индюк. Она была самой красивой птичкой в этом безликом месте и прекрасно об этом знала.

— Но… как же вы встречаетесь? — рискнула спросить я. — Вы покидаете монастырь, чтобы встречаться с ним?

— Я уже говорила тебе, Катерина. Только глупцы следуют правилам. — Она встала, вытерла лоб рукавом. — Ты идешь?

Она ожидала, что я, как обычно, последую за ней.

— Я… я еще немного посижу, — ответила я. — Я пока еще не устала.

Она удивленно изогнула брови, явно недовольная мной. Я заерзала на лавке. Чувствовала себя ужасно неловко. Она нахмурилась, но ушла.

Когда я осталась одна, в голове зароились мысли. Зачем ей мое кольцо? Неужели она влюбилась в меня… так, как я люблю Джакомо? А история о ее любовнике-иностранце правда? Или придумана просто для того, чтобы добиться желаемого? Чего-то ценного, что принадлежит другому человеку?

Я подошла к фонтану, сложила руки «лодочкой», зачерпнула воду и плеснула себе в лицо. Я опустилась на колени у чаши-ракушки и поцеловала кольцо. Издали казалось, что я любуюсь святой Катериной. В некотором смысле так и было. Уже несколько недель, как я поверила, что она явила мне чудо. Чудо, которое поможет мне выбраться отсюда.

Глава 42

Венеция, 1774 год

— У настоятельницы Марины был любовник? — У Леды от такой скандальной новости округлились глаза. — И… один раз она вас поцеловала?

Катерина кивнула. Она потянулась за чашкой, чтобы еще глотнуть кофе по-турецки, который сварила Леда, но в чашке была только холодная гуща. Леда доела весь оранжевый сыр, и на столе осталась печально лежать лишь хрустящая корочка хлеба.

— Только ты никогда ни словом, ни намеком не должна дать понять Марине, что знаешь об этом, — предупредила ее Катерина. — Это наш секрет. — Она подмигнула Леде, пытаясь казаться беззаботной.

— Как же она стала настоятельницей? — удивилась Леда.

Резонный вопрос. Катерина и сама этого не понимала. Это произошло уже после того, как она покинула монастырь.