Тайная жена

– Вспомни, кто его отец, Гвендолин! Вспомни, кто надел тебе на палец венчальное кольцо! – Урсула пылко рванулась вперед.

– Кольцо у меня отняли, – раздался голос-стон.

– Алан не должен вырасти, так и не узнав об отце, так и не получив…

Но тут из-за стены донесся тихий крик, исполненный такого отчаяния, что у Марины волосы встали дыбом, а Урсула замерла, ломая руки и уставившись на стену широко раскрытыми глазами, из которых так и лились слезы.

– Нет! Нет! Смилуйся… о, смилуйся надо мной! – вскричала Гвендолин. Вслед за тем послышался звук удара и негромкий смех… смех мужчины, уверенного в своей власти!

Урсула ринулась бежать по галерее, еще быстрее чем бежала сюда. Марина готова была последовать за ней, но вынуждена была подождать хоть несколько минут, чтобы не быть обнаруженной. Казалось, это были самые тяжелые минуты в ее жизни! Она сгорбилась, зажала руками уши, но все равно продолжала слышать безнадежный плач пленницы и тяжелое дыхание разъяренного похотью мужчины, его удовлетворенные хриплые стоны.

…Марина не помнила, как миновала галерею, как спустилась по лестнице. Потащилась по коридору, не понимая, что делает, куда идет. Стоны Гвендолин, которую зверски насиловал – в этом не было сомнений! – какой-то негодяй, все еще звучали в ушах и разрывали сердце.

Кто она, эта несчастная? Кто ее враги? Почему одна лишь Урсула проявляет к ней участие, хотя и не может ничем помочь? Сколько вопросов, которых некому задать! Да и опасно… смертельно опасно спрашивать. «Ты жива лишь потому, что молчишь», – сказала Урсула. И еще: «Если они только заподозрят, что я здесь бываю, они просто-напросто прикончат и меня, и тебя!» То же, надо полагать, относится ко всякому, кто прознает о Гвендолин. В том числе – к «русской кузине» хозяина…

Марина вздрогнула. Тьму коридора прорезала полоска света. Да ведь это дверь Десмонда. Значит, он вернулся. Все-таки вернулся!

Перестав дышать, Марина прокралась к двери и замерла перед ней. А если постучать? Десмонд не спит… Рассказать ему обо всем, что она слышала. Он небось и не знает, какие злодейства творятся в его собственном замке!

Марина протянула руку к двери и только теперь заметила, что та приоткрыта и колышется туда-сюда от сквозняка.

Вытянув шею, Марина вгляделась, проклиная себя за любопытство, но против воли жадно озирая все подробности мужского жилья. Вдруг она невольно задела дверь, та приотворилась еще шире. Марина облилась холодным потом, ожидая изумленного или презрительного окрика, надменного взгляда, неловкости, замешательства – чего угодно, только не тишины, которая встретила ее.

Постель не разобрана. Посреди комнаты стоят два баула – знак того, что хозяин вернулся. Но комната была пуста…

Зажав рукой сердце, которое, чудилось, готово было выпрыгнуть из груди, Марина на непослушных ногах добрела до своей комнаты, вошла в дверь, которую она, оказывается, тоже оставила приотворенной, кое-как заперлась и рухнула на постель.

Свеча, словно только и ждала ее возвращения, затрещала и погасла, догорев. Марина осталась в темноте. Вопросы, к которым добавилось еще два: где Десмонд? с кем он? – кружили вокруг, как стая хищных птиц, клюя воспаленный разум, не давая покоя, но Марина гнала, упорно гнала их, и вдруг Марина резко села, стиснув у горла одеяло и уставившись в темноту.

Гвендолин! Гвен!

Но ведь… но ведь так же, по словам Джессики, звали возлюбленную покойного лорда Алистера, которая ушла в монастырь!

* * *

Утром Глэдис опять насилу добудилась Марину, однако, против ожидания, не выказала ни малейшего неудовольствия. Сунула дрова в камин, опрокинула кувшины в ванну и ринулась за завтраком. Марина еще не успела толком глаза продрать, как оказалась сидящей в постели с подоткнутой за спину подушкой и с подносом в руках, а Глэдис уже летела к дверям.

– Погоди-ка! – попыталась Марина окликнуть ее, но девушка весьма ловко сделала вид, будто не слышит, и, конечно, умчалась бы, кабы не зацепилась платьем за стул и не принуждена была задержаться.

– Что прикажете, мисс? – спросила она нехотя, приседая.

Марина глядела на нее в задумчивости, размышляя, то ли сначала для острастки трепку задать за то, что не титулует ее как положено – миледи, то ли уже задавать свои вопросы, которых во время ночных раздумий бессчетно набралось. Однако Глэдис, так и подпрыгивая на месте от нетерпения, вдруг взмолилась:

– Позвольте, мисс, сбегать хоть раз на доктора поглядеть! Клянусь, я быстро обернусь и прибегу, услужу вам.

– На доктора? – не поверила ушам Марина. – На какого еще доктора?! Кто-то заболел? – И от внезапной догадки она так вздрогнула, что едва не сбросила с постели поднос: – Десмонд! То есть… милорд заболел? Его ранили в пути? Лошадь сбросила?

– Милорд? – вытаращила глаза Глэдис. – Лошадь?! Да не родилась еще на свет такая лошадь, чтобы могла сбросить милорда! Под ним самая норовистая как шелковая ходит. К тому же он нынче путешествовал в карете… и карета тоже не опрокинулась, так что не извольте беспокоиться, мисс!