Тайная жена

У нее захватило дыхание, счастье налетело подобно вихрю, закружило, лишило сил. Руки так затряслись, что она спрятала их под одеяло.

Десмонд… милый, ненаглядный ее супруг хранил ей верность! О Господи, спасибо тебе. Путы глупых недоразумений оплели двух людей, алчущих друг друга, и едва не разлучили их навеки. Но теперь все! Теперь все выяснилось! Ах, бедная Агнесс… как она, должно быть, ненавидела «русскую кузину»! Десмонд не изменял Марине! Теперь понятно, почему он с таким пылом набросился на нее в парке: изголодался по ней так же, как она по нему. Но конец несчастьям, недоразумениям, тоске!

Она была так счастлива в этот миг, что даже опасные тайны, клубившиеся вокруг Макколкастл, казались ей не стоящими внимания пустяками. Она сейчас же пойдет к Десмонду и скажет… скажет: «Довольно нам мучить друг друга! Зачем еще чего-то ждать? Я больше не могу таиться. Я люблю тебя. Я твоя, и готова всему миру сказать об этом – хоть сейчас. Мы можем подождать до 31 июля, чтобы объявить о своей любви, но ты должен знать, что я готова принадлежать тебе во всякий час и во всякую минуту, едва ты пожелаешь меня!»

Марина утерла глаза. Она и не замечала, что плачет, но это были слезы счастья.

– Ох, Глэдис, – всхлипнула она и засмеялась враз. – Не обращай внимания. Это ничего. Спасибо тебе за то, что ты сказала!

– Не за что благодарить меня, мисс, – решительно покачала головой Глэдис. – Не за что! Ах, если бы вы знали… если бы только знали!

Она махнула рукой и снова пошла к двери, но Марина выскочила из постели и преградила ей путь.

– Нет уж, погоди, не уходи! Договаривай! – грозно сверкнула она глазами, и Глэдис, брякнув поднос на столик, стиснула руки на груди.

– Зря вы допытываетесь, мисс, – шепнула она, глядя на Марину с жалостью. – Лучше вам и не знать ни о чем.

– O чем, ну?! – воскликнула Марина так яростно, что горничная сдалась:

– Беда в том, что вы опоздали, мисс. Милорд Десмонд – он, может быть, и имел на вас виды, да все это в прошлом. Его уже другая к рукам прибрала.

– Другая? – слабо шевельнула губами Марина. – Ты с ума, что ли, сошла?

– Не у меня, а у вас, мисс, верно, в уме помутилось, коли вы ну ровно ничего вокруг не видите! – вышла из себя Глэдис, от возмущения забыв о всяких приличиях. – Я вам еще когда говорила: леди Джессика не по себе дерево хочет срубить и на молодого лорда заглядывается. Вы меня на смех подняли, а теперь… а теперь… – Она замялась было, как бы не решаясь продолжать, но, не выдержав взгляда Марины, сунула руку в карман и вытащила листок бумаги, сложенный вчетверо. – А теперь поглядите-ка вот на это!

– Что это? – выдохнула Марина, глядя на листок с таким ужасом, словно он шипел и готов был ее укусить.

– Да ничего особенного, кроме как письмо леди Джессики к милорду, – буркнула Глэдис. – И, если я не спятила, это не простое письмо, а любовное!

Марина, забыв обо всем, вырвала из рук Глэдис письмо и развернула.

«Десмонд, после того, что случилось вчера, я больше не в силах таиться. Был миг, когда мне показалось, что злая участь Алистера настигла и тебя… и я поняла, что не переживу новой потери. Мне необходимо поговорить с тобой. Это очень важно… жизненно важно! Ты и не подозреваешь того, что я хочу тебе открыть. Сегодняшний вечер перевернет всю твою жизнь и, быть может, наконец освободит от той роковой слепоты, которая ведет тебя к гибели. Впрочем, писать очень долго. Я все скажу сама. Умоляю не искать со мной встречи днем, не мучить понапрасну, не выспрашивать, однако ровно в 10 часов вечера я буду ждать тебя в павильоне, в саду. Приходи. Джессика».

О да, этот листок был вполне невинен, но к нему прилагался другой, и когда Марина прочла его, она не поверила глазам.

Похоже было, что многолетняя сдержанность изменила Джессике. Чувства хлынули потоком и подчинили ее себе. Строчки плясали, буквы разъезжались: она явно не владела собой, когда писала: