Тайная жизнь писателей

По небу тянулись ленты дырявых облаков, сквозь которые проглядывал свет зари. На прибрежной дороге было пусто. От моря тянуло йодистым духом, смешанным с запахом эвкалиптов. Я гнал с максимальной скоростью – иными словами, мой болид, подгоняемый ветром, развил сумасшедшую скорость в 45 километров в час. То и дело я в страхе оглядывался. Еще никогда в жизни я так не боялся. Мне казалось, что в любой момент я могу увидеть на главной дороге вооруженного кочергой Одибера, который мигом со мной разберется.

Что делать? Первым моим побуждением было искать убежища у Натана Фаулза. Но я не должен был обманываться: на видео, которое я только что видел, Аполлин выдвигала против него чудовищное обвинение.

Я был легкой мишенью, прекрасным объектом для манипуляций. Я всегда знал, что Фаулз рассказывает не все, что знает об этом деле; собственно, он даже не пытался внушить мне противоположное. Примчаться к нему значило бы добровольно сунуться в волчью пасть. Я вспомнил нарезное помповое ружье, которое он всегда держал под рукой. Очень может быть, что именно из этого ружья были застрелены все трое Вернеев! На целых пять минут я потерял все ориентиры. Но потом я опомнился. Мать всегда мне твердила, что никому нельзя доверять, но я раз за разом поступал наоборот. Раз за разом я расплачивался за свою наивность и едва ли не до кости изгрыз себе от досады локти, тем не менее меня не покидала инстинктивная убежденность, что расстаться со своим простодушием значило бы потерять себя. Поэтому я решил сохранить верность первому впечатлению: человек, написавший «Лорелею Стрендж» и «Сраженных молнией», не мог быть негодяем.

Итак, я взял курс на виллу «Южный Крест».

Мне показалось, что Фаулз уже давно на ногах. Он встретил меня в темной водолазке и замшевой куртке. Писатель казался воплощением спокойствия. По моему ошпаренному виду он сразу понял, что меня пригнало к нему что-то очень срочное.

– Вы должны это посмотреть! – крикнул я, не позволив ему произнести дежурных успокоительных слов.

Вынув из рюкзака ноутбук Одибера, я запустил сначала первую видеозапись, потом вторую. Фаулз просмотрел обе с каменным спокойствием и даже глазом не моргнул, когда Аполлин произнесла его имя.

– Ты знаешь, кто эти двое, пытавшие Шапюи и Амрани?

– Кто первый – понятия не имею. Второго зовут Грегуар Одибер. Я нашел у него в подвале морозильник, где он держал труп Аполлин.

Фаулз сохранил внешнюю невозмутимость, но я почувствовал, что он потрясен.

– Вы знали, что Матильда – внучка Одибера и дочь Александра Вернея?

– Я узнал об этом час назад.

– Почему Аполлин обвиняет вас, Натан?

– Она меня не обвиняет. Она просто говорит, что видела меня в машине в обществе еще одного человека.

– Кто это был? Просто скажите, что невиновны, и я вам поверю.

– Клянусь тебе, Вернеев убил не я.

– Но вы были в тот вечер в их квартире?

– Да, я там был, но, повторяю, я их не убивал.

– Объясните!

– Когда-нибудь я тебе все подробно расскажу, но не сейчас.

Фаулз вдруг занервничал и затеребил пальцами маленький дистанционный пульт размером с брелок автомобильной сигнализации, который выудил из кармана.

– Почему не сейчас?

– Потому что сейчас тебе грозит страшная опасность, Рафаэль! Это жизнь, а не роман, сынок. И это не пустые слова. Аполлин и Карим убиты, и их убийцы по-прежнему на свободе. По неведомой мне причине дело Вернеев снова обрело актуальность. Такая трагедия не может сулить ничего хорошего.

– Как мне, по-вашему, надо поступить?

– Немедленно покинуть остров! – Он рубанул ладонью воздух, потом посмотрел на часы. – В 8 часов отходит первый после снятия блокады паром. Я отвезу тебя на пристань.

– Вы серьезно?

Фаулз ткнул пальцем в ноутбук.

– Ты же видел записи. Эти люди на все способны.

– Но…

– Пошевеливайся! – прикрикнул он, хватая меня за руку.

В сопровождении Бранко я затрусил за писателем к его машине. Сначала «Мини-Мок», простоявший без дела не одну неделю, не желал заводиться. Я уже решил было, что Фаулз в спешке забрызгал свечи, но при последней попытке оживить двигатель произошло чудо: он нехотя заворчал. Бранко успел запрыгнуть к нам, и машинка с откидным верхом, без дверей – по-моему, это ужасно неудобно! – промчалась по грунтовке сквозь лесок и выскочила на асфальт.

Дорога до парома далась нам нелегко. Робкие проблески утреннего солнца так и не смогли пробить тусклую пелену, в небе набухли хмурые тучи, словно намалеванные дрянным угольным карандашом. Поднялся ветер, принявшийся испытывать на прочность наше хлипкое ветровое стекло. То был не ласковый влажный ветерок с востока и не привычный мистраль, разгоняющий тучи и оставляющий после себя синее небо, а леденящий, словно стегающий кнутом ветер с самого полюса, сопровождаемый молниями и громовыми раскатами, – «черный мистраль».