Тайная жизнь сатаниста

Захарофф прибегал к любым бесчестным приемам, которые мог измыслить, чтобы добиться желаемых результатов, Взятками и трюками он выводил из игры соперничавших с ним военных купцов. Он пускал сплетни, чтобы посеять вражду меж друзьями, и использовал чары обольстительных женщин, чтобы соблазнить или сокрушить тех, кто ему мешал. Фабрикуя сенсационные новости для приведения людей в воинственный раж, убивая через наемников противодействующих ему чиновников, когда это было необходимо, Захарофф управлял ходом сражений, стоило лишь начаться войне. Ради того чтобы сражения бушевали вовсю и больше денег тратилось на оружие, могли быть пожертвованы миллионы юношеских жизней. ЛаВей зауважал Захароффа еще глубже, когда открыл, что даже после смерти Захароффа те, кто пытались разоблачить его махинации или критиковать его, теряли работу, здоровье и даже умирали, как будто Захарофф простирал руки из могилы, чтобы и дальше подчинять земной план своему влиянию. Судя по всем описаниям, сэр Бэзил в юности выглядел вылитым ЛаВеем. В захароффском имении на юге Франции — в Шато Баленкур — была задрапированная черным сатанистская часовня, спрятанная в стене 3амкa. Синий сумрачный грот глубоко под землей, куда лодки в форме лебедя могли заплывать через замаскированный туннель, служил местом тайных свиданий. С точки зрения ЛаВея, истинными черными магами были именно эти люди, а не гипотетические «злыдни», которых пытали и сжигали на кострах. Захарофф, Распутин и Калиостро были сатанистами, которых ЛаВей мог уважать и попытаться превзойти.

Так как Тони все глубже и глубже погружался в жизнь магов и оккультную литературу, он чувствовал себя все дальше и дальше от своих сверстников и все более неуместными казались ему обязательные школьные занятия. Вдохновленный примером Захароффа, ЛаВей возжелал соединить элегантность и безжалостность в одном и том же молодом лице. Он начал заниматься дзюдо в студии Дьюка Мура в Сан-Франциско, поднявшись к концу 1946 года на несколько разрядов. Он нашел дзюдо гораздо более удовлетворительным, чем устоявшийся американский идеал «техничного бокса». Когда чересчур агрессивные мальчики принялись шмякаться на пол в результате озадачивающих маневров Тони, он был прозван «подлым япошкой» и обвинен в том, что дерется «нечестно». У ЛаВея развился вкус к тому, чтобы ставить в тупик людей с ограниченными представлениями. В том же году, как он стал вторым гобоистом оркестра сан-францисского балета, Тони окончательно забросил среднюю школу, уйдя на предпоследнем году обучения. Он отрастил длинные волосы, начал носить кожаные куртки и костюмы в стиле «зут» и тусоваться в бильярдных сомнительной репутации, чувствуя дух товарищества среди картежников, сутенеров, проституток, жуликов и «бильярдных акул». «Они говорили мне, что умение двигать кием говорит о впустую растраченной молодости». Тони наслаждался несообразностью: он занимался живописью, изучал магию и философию, играл классическую музыку, но в то же время вел себя, выглядел и мыслил как обычный громила.

В бытность на Восточном побережье у юного Тони была возможность совершать регулярные вояжи до Стиплчейз-парка, где он пристрастился зарабатывать деньги на своем понимании человеческих слабостей. Он заметил, что мужчины большими группами собираются вокруг места, получившего прозвище «Театр-вентилятор», где ни о чем таком не подозревавшие девушки попадали в неожиданный порыв ветра из подворотни, отчего их юбки вздувались кверху, обнажая ножки и нижнее белье (или отсутствие такового). Для того чтобы мужчинам было удобно смотреть, не стоя весь день на своих двоих, там был поставлен ряд сидений. Однажды какой-то мужике досадой на лице наклонился к Тони и предложил ему четверть доллара, если он посторожит его место, пока сам мужик сбегает до уборной. ЛаВей с радостью согласился. После этого Тони зарабатывал на карманные расходы, предлагая свои услуги всякий раз, когда кто-нибудь из «публики» принимался нервно озираться. Он подходил и предлагал: «Посидеть за вас за четверть доллара, мистер?»