Тайная жизнь цвета

Тушь производили в огромных количествах: каждые полчаса ряды горящих колоколообразных ламп обходили специальные работники, соскребавшие с них копоть перьями. Чернила для особых случаев делались из копоти, полученной из сосновой древесины, слоновой кости, лаковой смолы и даже дрожжевого осадка, остающегося после ферментации вина, но конечный продукт оставался в принципе неизменным[729]. За исключением исходного сырья, рецепт приготовления туши не менялся до XIX века. Даже изобретение печатного станка не оказало на тушь почти никакого влияния. Когда в 1455 году с рамок станка Гутенберга сходила 42-строчная Библия, запах стоял практически тот же, что витал в воздухе бесчисленных монастырских скрипториумов[730]. Принципиальным изменением в рецептуре было использование льняного масла в качестве жидкой основы, что делало тушь гуще – такая тушь крепче держалась на бумаге[731].

Другой способ приготовления темных чернил был основан на извлечении горьких танинов из растительного материала. Наиболее известный и стойкий вид – галловые чернила – был продуктом колкого взаимодействия насекомых и дуба. Cynips quercusfolii – орехотворка дубовая – откладывает яйца в нераспустившиеся почки или молодые листья дуба вместе с реагентом, заставляющим дерево формировать вокруг личинки твердый нарост, похожий на орех. Этот нарост, который часто называют дубовым яблоком, чрезвычайно богат горькой дубильной кислотой. В смеси с сульфатом железа (железным купоросом), водой и гуммиарабиком[732] кислота превращается в бархатистые темно-синие и очень стойкие чернила[733]. Другой вариант рецепта этих чернил, зафиксированный в XII веке пресвитером Теофилом, предлагал смешивать дубильную кислоту с соком измельченной крушины[734].

Во многих культурах, однако, практичность туши и чернил – их различимость, стойкость и постоянство – шла рука об руку с гораздо более широкими, эмоциональными, даже благоговейными соображениями. Древние китайцы ароматизировали чернила гвоздикой, медом и мускусом[735]. Отдушки, конечно, помогали заглушить неприятный запах связующих добавок, среди которых встречалась кожа яка и рыбьи внутренности, например, но в такие чернила добавляли иногда смолотый рог носорога, жемчуг или яшму.

В средневековых христианских монастырях копирование и иллюстрирование манускриптов, перенос мудрости и молитв на бумагу считались сами по себе духовным процессом.

Черные чернила приобрели религиозные связи и в исламе: арабское слово «чернила» – midãd – близко связано с понятием божественной субстанции или материи. Рецепт, записанный в начале XVII века в трактате о живописи и каллиграфии, содержит 14 ингредиентов. Некоторые – как сажа и чернильные орешки – вполне очевидны, а вот другие – шафран, тибетский мускус и конопляное масло – отнюдь нет. Автор трактата, Ахмад ибн аль-Кади, не сомневался в сверхъестественных качествах чернил. «Чернила ученого, – писал он, – более святы, чем кровь мученика»[736].

Уголь

Эмиль Картальяк, к счастью, умел признавать свою неправоту. В статье, которую палеонтолог написал в 1902 году для журнала L’Anthropologie, он сделал именно это. В своем Mea culpa d’un sceptique («Покаяние скептика») он перечислил воззрения, которые с яростным высокомерием отстаивал 20 лет: дескать, доисторическим людям было неведомо чувство прекрасного и способность его выражать, и наскальные рисунки, обнаруженные в пещере Альтамира на севере Испании, были подделками[737].

Палеолитические рисунки в Альтамире, сделанные в районе 14 тыс. лет до н. э., были первыми произведениями наскальной живописи, официально обнаруженными человеком в наше время. Их нашли случайно в 1879 году, когда местный землевладелец, археолог-любитель, расчищал полы в пещерах в поисках доисторических орудий. Его девятилетняя дочка Мария Санс де Саутуола – серьезная, коротко стриженная малютка в высоких ботинках на шнуровке – отправилась вглубь пещеры и, взглянув наверх, воскликнула: «Папа, смотри, быки!» Она была права: настоящее стадо этих животных, слегка окрашенных черным углем и охрой, паслось на потолке[738]. Когда ее отец опубликовал результаты открытия в 1880 году, его подняли на смех. Эксперты презрительно морщились при одной мысли о том, что доисторические люди – дикари, по сути-то – могли создать сложную многоцветную живописную композицию. Уважаемый мсье Картальяк и большинство его не менее уважаемых коллег, не затруднив себя даже визитом в пещеру, отмахнулись от этой находки, дружно назвав ее подделкой. Отец Марии умер сломленным и обесчещенным в 1888 году, незадолго до того, как Эмиль Картальяк признал свою ошибку[739].