Тайная жизнь великих художников

Король завладел художественным наследием Леонардо, и таким образом «Мона Лиза» стала достоянием французской короны, не предназначенным для публичного показа. Так продолжалось до Французской революции, когда Наполеон, очарованный дамой Лизой, переместил ненадолго портрет в свою спальню во дворце Тюильри. В 1804 году картину повесили в Лувре, в той части дворца, которую превратили в музей. Народного ликования не случилось — работы Микеланджело и Рафаэля пользовались куда большей популярностью.

Лишь в середине девятнадцатого века с легкой руки французских поэтов-символистов «Мона Лиза» была провозглашена шедевром. Символисты возвели на пьедестал роковых женщин, femmes fatales, которые считались столь же бессердечными, сколь и прекрасными, и почему-то в эту категорию они определили «Мону Лизу». В 1869 году английский критик Уолтер Пейтер расширил это представление о Джоконде: «Она старше скал, среди которых сидит; словно вампир, она умирала не единожды и познала все тайны загробного мира».

ЛИЗА В БЕГАХ

Теперь для закрепления всеобщего восхищения не хватало только кражи. В 1911 году музейный посетитель обнаружил, что место «Моны Лизы» опустело. Сумбурное расследование не дало результатов, и высказывались опасения, что картина утрачена навсегда. Затем, в 1913 году, Винченцо Перуджа, бывший служащий Лувра, обратился к флорентийскому торговцу картинами с предложением купить этот портрет. Выяснилось, что Перуджа всю ночь просидел в кладовке со швабрами, а утром потихоньку вылез и вышел из музея с полотном, спрятанным под полой. Перуджа настаивал на том, что им двигало патриотическое желание вернуть «Мону Лизу» Италии.

Возвращение «Моны Лизы» стало событием международного масштаба, и с тех пор ее слава неоспорима. Долгое время в Лувре пытались не выделять это произведение среди прочих, но в конце концов руководители музея не выдержали давления со стороны смотрителей, требовавших пометить проход к картине указателями. Сейчас она висит в особом выставочном пространстве, где поддерживаются определенные температура и влажность, за пуленепробиваемым стеклом. Неплохо для обычного портрета, написанного человеком, который редко что-либо доводил до конца.

(!) НЕ ПОВЕДЯ БРОВЬЮ!

Ах, эти брови «Моны Лизы»! В первом письменном отклике на картину их превозносили до небес. «Брови поражают своей естественностью: волосы растут густо в одном месте и редеют в другом в соответствии с расположением пор на коже», — сообщал Джорджо Вазари в 1547 году.

И в чем проблема? Да в том, что на портрете нет бровей. Посмотрите сами, если не верите. Ни намека на брови.

Некоторые искусствоведы полагают, что Лиза Герардини выщипала брови, следуя капризной флорентийской моде, однако это объяснение вызывает сомнения, ведь на других портретах того же периода, включая работы самого Леонардо, женщины изображены с бровями. Либо Леонардо так и не удосужился нарисовать их, либо их по оплошности удалил какой-нибудь реставратор.

Что касается Вазари, он так и не видел окончательного варианта портрета. Скорее всего, он видел картину в процессе работы над ней или ему кто-то о ней рассказывал в подробностях, но рассказчика подвела память. В любом случае, точность никогда не была сильной стороной Джорджо Вазари.

ВРАЧА ВЫЗЫВАЛИ?

Современные доктора озаботились здоровьем женщины, изображенной на портрете. Тщательно изучив картину, врачи нашли у дамы массу болезней: она страдала увеличением щитовидной железы, страбизмом (косоглазием), периферическим параличом лицевого нерва, бруксизмом (скрежетанием зубами) и, самое страшное, «ассиметричной гипофункцией лицевых мышц». Бедная Мона Лиза. Удивительно, как она вообще сумела улыбнуться.

ИКОНОБОРЦЫ

Художническую братию хлебом не корми, только дай поизмываться над произведениями, которые особенно дороги публике. «Мона Лиза», разумеется, не могла избежать такой судьбы, и ни на одну картину художники не нападали с такой готовностью и не переиначивали ее столь беззастенчиво. Тон задал Марсель Дюшан, скандально известный художник-дадаист: в 1919 году он купил открытку с «Моной Лизой» и пририсовал ей усы и бородку. Это свое творение Дюшан назвал L.H.O.O.Q., французским эвфемизмом, под которым подразумевается фривольная фраза elle a chaud аи cul — в буквальном переводе «у нее горячая задница».

И понеслось! В 1953 году фотограф Филипп Альсман сделал фотомонтаж: снимок картины, на которой вместо лица Джоконды красовалась физиономия Сальвадора Дали с его незабвенными усами. В 1963 году Энди Уорхол объединил распечатки портрета в композицию, названную «Тридцать лучше, чем одна», а Рене Магрит и вовсе обошелся без женской фигуры в своей работе «Джоконда» — мол, все и так знают, как она выглядит. Позже Рик Мейеровитц превратил нашу героиню в гориллу, Ясумаса Моримура изобразил ее обнаженной и откровенно беременной и, наконец, Артю Пиксель обрядил Лизу в костюм Бэтмена, назвав эту работу «Бэтмона Лиза».

ЛИК ЗЛА