Тайное братство

Но еще сильнее изменились их отношения. Перемены происходили постепенно, почти незаметно. Шли месяцы, годы, и до Уилла начало доходить, что их дружба, зародившаяся в переживаниях общего горя по Овейну, переросла в нечто другое. Очень волнующее. И внушающее ужас. Он, как мог, сдерживал чувства. Лишь тайком кидал взгляды, когда она не видела. Притворялся увлеченным беседой, а сам наслаждался близостью к ней. Элвин стала более открытой. Однажды она принесла из дворца книгу. Уилл думал, что это стихи, открыл потертую кожаную обложку, а там… на каждой странице рисунки — мужчины и женщины в разной степени раздетости, в распутных позах. Они смеялись, листая книгу. Уилл встретился с ней взглядом, увидел, как вспыхнули ее щеки, и понял, что она разделяет его чувства. После этого они начали встречаться тайком, и каждое свидание заканчивалось поцелуем, от которого кружилась голова.

Проходя мимо выстроившихся вдоль Сены роскошных домов ломбардских и еврейских купцов, Уилл размышлял о том, что для него теперь уже невозможно смотреть на Элвин без волнения и дрожи, пробегавшей каждый раз по всему телу. Но как он мог позволить, чтобы все продолжалось, и тем самым еще дальше откладывать посвящение в рыцари? Ведь если кто-нибудь узнает — а рано или поздно это обязательно случится, — то беды не миновать. И потому Уилл запрещал себе даже думать о ней.

Пройдя по широкому мосту на остров Ситэ, резиденцию короля, он обогнул Нотр-Дам, где постоянно трудились каменщики, что-то достраивая и перестраивая, и по меньшему мосту перешел на левый берег.

В Латинском квартале, где располагались факультеты университета, было, как всегда, многолюдно. За последние полтора столетия созданные на пожертвования факультеты превратились в большой центр образования. Сюда приезжали студенты из всех королевств — Франции, Англии, Германии и Нижних земель — изучать медицину, правосудие, искусства и богословие у самых видных менторов Запада. Уилл протолкался сквозь толпу преподавателей, священников и студентов и свернул на рю Сен-Жак, ведущую к пергаментной мастерской рядом с Доминиканским колледжем. Впереди двое загородили дорогу. Один босой, в поношенном черном хитоне, с деревянным крестом на груди, был, без сомнения, доминиканец. Второй, коренастый юноша, что-то у него спрашивал. Уилл начал их обходить.

— Я вовсе вам не грубил, сэр, — произнес коренастый на ломаном латинском. — Просто мне нужно попасть в прицепторий. Темпл… — Он безнадежно махнул рукой.

Доминиканец что-то сказал, чего юноша, очевидно, не понял, и двинулся дальше по улице.

— Черт возьми! — пробормотал коренастый, сердито глядя вслед монаху. — От священника никогда не добьешься путного ответа!

Юноша был облачен в тунику сержанта-тамплиера. Уилл решил подойти показать дорогу и… остановился в изумлении. Он вырос. Круглое полное лицо, борода, сильные мускулистые руки, широкая грудь — все это стало новым. А вот искрящиеся карие глаза и копна нечесаных волос остались теми же самыми.

— Саймон!

Конюх обернулся. Смотрел несколько секунд на Уилла, не узнавая.

— Боже! Уилл!

Они обнялись, смеясь и радостно похлопывая друг друга по спине. Заставляя ворчащих студентов их обходить. Наконец Уилл отвел старого друга в сторону.

— Как ты здесь оказался?

Саймон поправил мешок на плече.

— Я только что приплыл из Лондона с рыцарями. Шел с ними в прицепторий, остановился у одной лавки, оглянулся, а их нет.

— Заблудился. В прицепторий надо по правому берегу. А это левый.

Саймон почесал голову, еще сильнее взъерошив волосы.

— Я спрашивал дорогу, но никто меня не понимает.

Уилл улыбнулся:

— С инквизиторами лучше не связываться.

— Разве он инквизитор? — Светясь от радости, Саймон вгляделся в Уилла. — Как же я рад тебя видеть. Думал, ты уже давно крушишь мечом сарацин. — Он кивнул на тунику Уилла, такого же цвета, как и у него. — Брокарт, когда в прошлом году вернулся из Парижа, сказал мне, что тебя еще не посвятили в рыцари. Почему, он не знает.

Уилл нахмурился. Изрядная доля радости от встречи со старым другом потускнела. В прошлом году он избегал встреч с Брокартом, хотя в Нью-Темпле они приятельствовали.

— Это длинная история.

— Я буду внимательным слушателем, только проводи меня до прицептория.

— Давай-ка лучше поищем поблизости трактир, — сказал Уилл, залезая в кошель, висевший на поясе рядом с фальчионом. Там лежали монеты, которые Эврар дал на городскую карету.

Саймон улыбнулся:

— Веди.

Уилл пробежал глазами по вывескам и через несколько секунд нашел нужную. Они вошли в тускло освещенное помещение, где пахло потом и овчиной.

Получив у мрачного хозяина бутылку самого дешевого вина и кусок хлеба, друзья уселись на скамью у окна. Над липкими столами роились мухи. Священники с кружками эля хрипло спорили относительно правильного исполнения благодарственного молебна и размаха крыльев у ангелов. Уилл слышал, что в некоторых трактирах можно купить на час женщину по цене, меньшей, чем кружка пива.

— Ну, начинай, — сказал Саймон, разламывая хлеб пополам. — Ты прибыл в Париж, а что случилось дальше?