Тайное дитя

– Понимаю, – отвечает она, и ее лицо обмякает, будто она сознаёт, что их короткая ссора закончилась обоюдным поражением. – Не волнуйтесь, миссис Хэмилтон. Я никому ничего не скажу. Я свое ремесло знаю. Я работала в разных семьях и никогда ничего не выносила за порог. Таково мое правило, и я его ни разу не нарушила. Можете мне верить.

Обе чувствуют неловкость создавшегося положения.

– Мисс О’Коннелл, я хочу исправить свою оплошность, – устало говорит Элинор. – Я ценю вашу… откровенность относительно Мейбл. Я заплачу вам за весь месяц и, естественно, дам превосходные рекомендации. – Элинор делает паузу. – Я также добавлю к этим деньгам премиальные в размере недельного жалованья, которые вы обычно получали на Рождество.

– Спасибо, миссис Хэмилтон, – склонив голову, произносит мисс О’Коннелл. – Премного благодарна. Сейчас соберусь и поеду к сестре в Шефердс-Буш. Поживу у нее, поищу новое место. А может, на время вернусь в Ирландию. Мамочка моя совсем старая стала. Хворает.

– Мне жаль, мисс О’Коннелл, что все это кончается таким образом.

– Мне тоже жаль, – говорит няня, поворачивая ручку и открывая дверь. – Я была в восторге от малютки Мейбл, честное слово. Но, миссис Хэмилтон, – ее голос становится умоляющим, – ваша дочь нуждается в помощи. В ней завелась какая-то гниль, и это вне всякого сомнения. Чем раньше вы признаете правду, тем лучше для всех вас.

Мисс О’Коннелл уходит, и буквально сразу в столовую возвращаются Роуз и Мейбл. Малышка выглядит лучше, на щеках хотя бы появился румянец. Едва взглянув на Элинор, Роуз бросается к сестре.

– Что тут в вас произошло?

Элинор обмякает в объятиях сестры, совершенно не представляя, как ей быть дальше.

Глава 8 Эдвард

В восьмом часу вечера на пороге появляется извиняющийся доктор с кожаным саквояжем в руке.

– Простите, пришлось задержаться на ферме Стэндон. Ждал, пока приедет «скорая помощь». В доильном отделении пострадала скотница. – Он качает головой и протягивает Эдварду руку. – Не повезло бедняге.

– Спасибо, что приехали. И примите мои извинения за добавленные хлопоты.

Он пропускает доктора в переднюю, где тот отдает Элис шляпу и шарф.

– И кто же из вас мой пациент?

– Мейбл, – коротко отвечает Эдвард, ведет врача в гостиную и плотно закрывает дверь. – Вначале я должен переговорить с вами наедине. – Эдвард указывает на стул, предлагая сесть, но оба продолжают стоять. Эдвард теребит манжеты. – Мне пришлось спешно приехать из Лондона. Жену я нашел в истерическом состоянии, а потому буду вам признателен, если вы осмотрите и ее.

Доктор молчит. Эдвард воспринимает это как просьбу продолжать.

– По словам няни, которая сегодня уволилась, у нашей дочери наблюдаются странные… проявления. Какие-то видения, разговоры с несуществующими людьми. – Он делает короткую паузу. – Элинор мне говорила, что замечала у Мейбл странные движения рта, глаз и подбородка. Элинор очень расстроена поспешностью, с какой няня покинула наш дом, а также смехотворными утверждениями, будто наш ребенок одержим. – Эдвард закатывает глаза и невесело смеется. – Добавлю, что няня – рьяная католичка, склонная к мелодрамам и диковинным суевериям.

– Что ж… – Доктор Харгривс морщит лоб. – Я бы предпочел взглянуть на Мейбл.

Он делает шаг к двери. Эдвард берется за ручку, загораживая путь.

– Я могу рассчитывать на вашу предусмотрительность и сохранение полной конфиденциальности относительно этого дела?

Доктор Харгривс твердо смотрит Эдварду в глаза:

– Можете не сомневаться.

– Благодарю.

Эдвард открывает дверь, и они вдвоем молча поднимаются в детскую.

Доктор Харгривс – спокойный человек средних лет с седеющими висками. Четыре года назад холодным мартовским утром он принимал у Элинор роды. Эдвард вспоминает, как он впервые увидел свою дочь: крошечную, краснолицую и орущую. Она потрясала кулачонками, а из открытого ротика высовывался язычок. Доктор тогда улыбался, считая ее гнев на мир хорошим знаком.

– В этой малышке неукротимый дух, – сказал он, осторожно передавая ребенка в неуклюжие руки Эдварда.

Эдвард стал ее нежно укачивать, и все вопли чудесным образом утихли. Взгляд ее темно-синих глаз блуждал по сторонам и наконец встретился со взглядом отца. С того момента Эдвард был покорен.

Они подходят к дверям детской. Тяжесть в груди Эдварда нарастает.

Элинор держит Мейбл на коленях. Малышка сосредоточенно сосет большой палец. Мисс О’Коннелл безуспешно пыталась отучить ее от этой привычки. «Фу! Пальчики грязные. Так делают только младенцы», – отчитывала она девочку, насильно вытаскивая палец изо рта своей подопечной.

При виде жены и дочери у Эдварда учащается сердцебиение. Мейбл сидит в ночной рубашке, внимательно глядя на книгу, которую ей читает Элинор. Идеальная сцена. Трудно представить стычку, произошедшую между мисс О’Коннелл и Элинор, о чем жена со слезами на глазах поведала ему сразу же, как он переступил порог. Элинор несвойственно терять самообладание.

Доктор Харгривс подходит к матери и дочери и широко улыбается:

– Добрый вечер, маленькая леди. Ты меня помнишь?

Мейбл устремляет на него большие синие глаза и качает головой.