Тайное имя — ЙХВХ

Непосредственная реакция султана: приказал казнить пятьдесят раввинов. Стамбул застыл перед грозой — Стамбул евреев. «Приказал расстрелять пятьдесят раввинов». Способ казни, прямо скажем, не турецкий. Что «расстрелять» — об этом лишь у одного автора, а что «пятьдесят», пишут все. И такое же число раввинов-нахлебников у цараф-паши. Случайность? Или применительно к раввинам действует пятидесятиричная система счисления? Какой же вид казни определил для них султан-охотник: через расстреляние? надавать по шеям топориком? освежевать, как косуль? казнить, как казнили Мустафа-пашу, не сумевшего взять Вену: при помощи шелкового снурка, концы которого держали в руках двое разбежавшихся в разные стороны слуг? Собственно, это роли не играет. Все равно никто не был казнен. За раввинов просила султанша-мать (все схвачено), константинопольские евреи отделались… ничем. Им так ничего и не было предъявлено. В селениях окрест «Башни Оз» долго будут вспоминать наплыв «туристов из Европы» в 1666 году. Всемогущий Аллах сотворил чудо. Кому сказать, сколько стоило место в лодке или койко-место, — никто не поверит. Был ли наказан кастелян за то, что делал богоугодное дело — облегчал кошельки краковских и амстердамских евреев? Об этом история умалчивает.

Но что можно сказать со всей определенностью: во времена, когда перерезать глотку ближнему своему ничего не стоило (возражения принимаются: эти времена всегда при нас); когда массовые обезглавливания в присутствии глазастой толпы были в порядке вещей, а колесование, четвертование, сожжение, сажание на кол и прочие деликатесы подавались к праздничному столу; когда религиозные войны разрубали народы надвое — все происходившее на почве саббатианского помрачения не повлекло за собой ни одного смертоубийства. (Вру. Было одно. В Венгрии во время службы убили «кафра» он не встал при словах «Господь наш и Бог Саббатай Цви»[54].) Сотни тысяч счастливых обладателей помутившихся мозгов куда-то валом валили, проклинали «кафров», но при всем при том на поле битвы не осталось бездыханных тел. Мехмед Огджи, Мехмед Охотник, убивавший все, что движется, проявил мягкосердечие неслыханное: мало того, что пощадил пятьдесят раввинов — пятьдесят тысяч константинопольских евреев, открыто приветствовавших своего мнимого избавителя, получили негласное прошение, избежав обычных в таких случаях контрибуций. А ведь мог и резню устроить.

Начиная с четвертого элула (пятого сентября) события развивались стремительно. Четвертого — появление Нехемии. Седьмого он объявляет Саббатая самозванцем, а себя магометанином. Наутро комнату Нехемии находят пустой, зарешеченное окно открытым. Сама чугунная решетка в целости и сохранности. Караульщик божится — воздев кулак с поднятым пальцем (призывая в свидетели единого Бога) — что никто не выходил. Ключ у него на шее, кованая дверь оставалась запертой.

Когда об атом доложили Кеприли, он рассудил с присущей ему многоречивой мудростью:

— Крайне редко, но, судя по рассказам, все же такое бывает, что кто-то может летать по воздуху Еще реже, но, судя по рассказам, и такое бывает, что кто-то обладает способностью проходить сквозь стены. И новее уж редкое умение, но, судя по рассказам, все-таки возможное. — становиться невидимым. Но чтобы бесследно скрыться из запертой комнаты, человек должен владеть всеми этими талантами разом, а значит, это уже не человек, а шайтан. От шайтана нужно держаться подальше, поэтому лучше займемся Саббатаем.

Впоследствии Нехемию Когена видели в разных местах, но веры этим свидетельствам нет. Якобы последние годы жизни он провел в Амстердаме, нищенствовал и слыл пламенным саббатианцем. Умер в 1691 году. («Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона» пишет: «Имеются сведения, что полупомешанный попрошайка Яков Немиров, хорошо знакомый с каббалой, выдавал себя за „пророка Нехемию“. Его проделки удавались до 1687 года, когда его узнали земляки, объявившие, что действительный пророк умер еще 1682 году».)

Восьмого элула по распоряжению Кеприли Саббатая переводят из Абидоса в Адрианополь, «рассеяв его многочисленных приверженцев». Не знаю, по мне так рассеять в рассеянии сущих — то же, что выпить море.

И снова хаким-баши — лейб-медик султана — в роли переводчика. Странно, что Саббатай не знает турецкого. Первая ступень многоступенчатой Смирны и тогда уже была Измиром. Греца эта странность не смущает, он полагает, что «игралась комедия». И смертный приговор, о котором объявил доктор Гвидон, и велеречивая рассудительность великого визиря — все комедия. «Будь Пилат справедлив, у Пророка (Мухаммеда) не было бы предшественника» — великий визирь имел в виду Ису. Логика Кеприли: к чему множить мучеников в стане врага и этим оказывать ему услугу?