ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)

- Да поймите же вы, наконец, что для Кузи любой совет - это клин, железный костыль, вбитый в мягкую древесину. Посильнее ударь молотком - и расколется! Хотя бы на время оставьте вы Кузьму без советов - даже таких полезных и ценных, как советы отца Александра! Ведь он не от нас - от него сбежал!

- Почему же от него?! Странно! - Нина Евгеньевна рассматривала мужа с досадой по поводу того, что он, рассевший­ся перед нею в этой картинной позе, то ли давал, то ли отнимал повод на него по-настоящему рассердиться.

- А потому что Кузя в Боге хотел бунтовать, протестовать, выступать против, тем самым заявляя о себе как о личности. А отец Александр гладил его по головке и призывал смириться, стушеваться, быть паинькой и покорно нести свой крест. «Пусть каждый на своем месте выполняет свой долг. Богу - богово, кесарю - кесарево». Словом, всячески удерживал его от диссидентства, хотя господ Солженицына и Сахарова Кузя нашел среди книг, которые появлялись в его доме. И сам отец Александр их, конечно, читал, и с карандашом в руке. - Глеб Савич поднял брови как человек, вынужденный признать то, что не только соответствовало, но и противоречило его мнению о другом человеке.

Глава четвертая ПРЕДЕЛЬНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ

- Не могу понять, что, с твоей точки зрения, хорошо, а что плохо, - произнесла Нина Евгеньевна фразу, в которой он совершенно не нуждался, чтобы продолжить свои рассуждения, и поэтому поблагодарил ее отсутствующей улыбкой.

- Разумеется, я, как и отец Александр, не поддерживаю в сыне этого экстремизма. С другой же стороны, спрашиваю: ладно, допустим, отец наш мыслит себя вне политики, но дал ли он при этом конечное, предельное, завершенное выражение какой-либо стороне христианства? - Глеб Савич поднял палец так, словно этот жест был призван обозначить особую глубину поставленного вопроса и привлечь к нему почтительное внимание жены.

- Что значит – предельное и завершенное? - нахмурилась Нина Евгеньевна, смущенная и неприятно задетая тем, что именно тогда, когда она больше всего недовольна мужем, он умудряется проявлять особую проницательность и догадливость.

- Ну, скажем, как постник и молитвенник? Нет, для постника он, знаете ли, полноват. И, боюсь, если скажет горе сей: ввергнись в море, гора-то и не шелохнется. Стало быть, слабовата молитва, слабовата... м-да... И хотя все так превозносят отца за ученость, жадно набрасываются на его книги, зачитывают их до дыр, он ведь, в сущности, популяризатор, а?..

- Мне кажется, ты ревнуешь. Ревнуешь, завидуешь и втайне соперничаешь именно с отцом Александром. Вот! Соперничаешь больше даже, чем с коллегами по сцене! Я тебя разгадала! - Нина Евгеньевна тоже села, явно подчеркивая этим, что на одном диване могут сидеть люди, придерживающиеся совершенно разных мнений о человеке, которого оба хорошо знают.

- В чем же мне с ним соперничать, помилуйте! В чем?! - Глеб Савич откинулся на спинку дивана, как бы полностью отдавая себя во власть тех, кто обнаружит в нем хотя бы малейший повод для соперничества.

- Мечтаешь о лидерстве, дорогой. Тебе обидно, что ты такая величина, заслуженный артист, скоро получишь народного, а к твоему мнению прислушиваются гораздо меньше, чем к мнению приходского священника. Попа, как ты его иногда величаешь. А ты любишь, любишь, чтобы к твоему мнению прислушивались. И на худсовете, и в церкви, и в нашей библейской группе.

- Ну, допустим, допустим. - Глеб Савич неприязненно согласился признать, что жена отчасти права в том, в чем он сам ей не раз признавался в минуты самокритичной настроенности, хотя сейчас явно жалел об этом. - Но ведь я тоже что-то прочел, осмыслил, постиг - и Библию, и отцов церкви, и Соловьева. Не могу похвастаться предельным выражением, подвигом поста и молитвы, но в вопросах религии как-никак разбираюсь. Смею иметь свое суждение. - Как всякий актер он часто говорил слегка измененными цитатами из сыгранных пьес.

- Смеешь, смеешь и, может быть, достигнешь своего предельного, но никогда – меры. - Голос Нины Евгеньевны дрогнул и глаза увлажнились, как будто это слово было лишь одним из способов обозначить прекрасные свойства того, кто вызывал у нее совсем иные чувства, чем у мужа. - Да, того идеала меры и гармонии во всем, и духовном, и нравственном, и житейском, который так редко встречается среди людей. Вас вечно от чего-то вспучивает, в вас вечно что-то выпирает. Вас гораздо больше - ревнивых, самовлюбленных, ожесточенных, ненавидящих, чем любящих, мудрых, просветленных и спокойных. Но ведь не сказано: блаженны сеющие смуту, а сказано: блаженны миротворцы. Вот и отец Александр, один среди вас, - блажен...

- Как мы заговорили!! Как заговорили!! Откуда в нас такой пафос?! Да мы просто влюблены... готовы ноги мыть! - Глеб Савич с неприязненным интересом разглядывал жену, позволившую себе совершенно новые для него высказывания, не считаясь с тем, как он их воспримет.