ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)

- Я тоже очень рада, - сказала Таня и посмотрела на меня с просьбой о поддержке, которая могла заключаться в том, чтобы я добавил несколько слов, свидетельствующих об искренности ее признания.

- Да, Таня давно хотела с тобой познакомиться...

- Вот! Это вам!

Она протянула бабушке Розе подарок, - скамеечку для ног, изготовленную Гаврилычем и Федотычем по специальному заказу.

- 0 какое чудо! - воскликнула бабушка и вновь замерла под влиянием внезапно нахлынувших чувств, которым не удавалось облечься в слова.

- Вам нравится?

- Очень, очень!

- А это подушечка для головы. - Таня протянула бабушке еще один подарок и обернулась ко мне, словно я был участником его выбора. – А это мягкие подлокотники для рук…

- Подушечка! - в умилении всплакнула бабушка. - Подлокотники!

Стол был накрыт, и мы почувствовали себя людьми. Да, людьми, которым оказывают любезность и гостеприимство, - наливают чай, накладывают в розетку абрикосовое варенье, угощают шоколадными конфетами и миндальными пирожными.

Выставила бабушка и бутылку мадеры, припасенную по такому случаю.

- Ну, за пропавшие десять колен, - сказала она, поднимая наполненную до краев рюмку и глядя на Таню с лукавством экзаменатора, скрывающего свое намерение устроить собеседнику невинный экзамен. - Как вы полагаете, найдутся?

- Найдутся. Как пропали, так и найдутся, - ответила Таня с уверенностью, показывающей, что знакомство со мной ее многому научило.

Разговор продолжился, и Таня, к моему изумлению, без запинки отвечала на каверзные вопросы, в которых сам я путался и плавал. Очевидно, в ее окружении нашелся некто, более просвещенный и осведомленный, чем я (поселочек есть поселочек!). Особенно удивило меня то, как Таня, сдержанно и деликатно намазывая на хлеб красную икру, поддевая лезвием ножа упавшие икринки и угадывая очередной проверочный вопрос, сказала:

- Красную можно, можно, а вот черную – нельзя!

- Учись! - с укором воскликнула бабушка, ставя мне в пример Таню, как проигравшему партию мастеру спорта ставят в пример победителя-второразрядника. - Вот как надо знать Танах!

И тут победительница все-таки допустила невольный промах.

- А что такое Танах? - спросила она, теряясь в догадках, чего ей больше опасаться: знания того, что не нужно знать, или незнания того, что нужно.

- Ха-ха-ха, - рассмеялась бабушка, довольная тем, что наивная искренность гостьи не поставила под сомнение ее любознательность. - Танах - это та самая Библия, которую вы так внимательно читали. Но только наша Библия. - Она подчеркнула голосом слово, не столько разделявшее, сколько сближавшее их с Таней.

После этого бабушка рассказывала о своем одесском детстве, киевской юности, петербургских приключениях и московских светских знакомствах - даже с тогдашними обитателями Кремля.

- Я хотя в рядах не состояла, но знала многих, даже самого Якова Михайловича и Анатолия Васильевича, хотя они были не наши. - Бабушка вновь подчеркнула слово, на этот раз не сближавшее, а разделявшее.

Перед нашим уходом она мне шепнула, глядя на Таню, которая щипчиками заботливо снимала нагар со свеч, зажигавшихся в особые праздничные дни, и поэтому нас не слышала:

- Это настоящая Руфь. Женись. Все равно нас отсюда не выпустят.

21

И я решил поступить по совету бабушки и примеру отца, - жениться. Набравшись храбрости, я сказал об этом матери и безучастно добавил, что жить мы будем у отца. «Так... сейчас начнется», - подумал я, чувствуя, что после оторопелого молчания, с которым были встречены мои слова (затишье перед бурей), мать обрушит на меня испепеляющие молнии и громы.

И действительно, она зловеще изменилась в лице, смертельно побледнела, затем покрылась неестественным румянцем, похожим на ожог от крапивы, и заголосила, заголосила. Голосом, острым, как кремень, она стала высекать искры из телефонной трубки.

Из перепуганных насмерть родственников (даже бабушка Роза притихла, пожалев о своем опрометчивом совете) был создан боевой штаб, который собрался для принятия стратегического решения. Обсуждались экстренные меры, способные воздействовать на меня, как ручка стоп-крана. Запереть в комнате? Спрятать паспорт? И тут мать с провидческим блеском в глазах изрекла: нет! В этой ситуации спасти безумца может только одно - уехать!

Да, подать документы и - была ни была! - рискнуть. Рискнуть в отчаянной надежде на то, что кого-то же выпускают! Есть же счастливчики, получающие визу и восходящие на трап самолета, как на вершину лестницы, ведущей из преисподней в рай!

И мы рискнули, хотя я уже особо не рвался, но и не отказывался: делайте, что хотите! Мать и все наши родственники убеждали себя в том, что по крайней мере в одном мы можем быть уверены: выпустят бабушку Розу, чье одесское детство, киевская юность и петербургские приключения, слава богу, не возвели ее в ранг особы государственного значения. Она не владеет тайнами и секретами, не обременена званиями и регалиями и вряд ли представляет какую-нибудь ценность для властей.

Ну, а с ней, глядишь, и еще кого-нибудь выпустят, может быть даже меня: чем черт не шутит!