ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)

Но понежиться им, конечно, не дали: великаны гвардейцы из охраны принца гаркнули: «Виват!» - и выстрелили в воздух, да так громко, что распугали всех голубей на площади, стаей взмывших в небо. Принц же от страха побледнел и стал кружевным платком разгонять пороховой дым, а у нее еще долго звенело в ушах.

Едва они оправились от испуга и пришли в себя, как их сразу посадили в карету и повезли во дворец, где уже собрались гости, шуршали веера, шелестели складки шелковых платьев, колыхались страусовые перья, сновали по паркету слуги в ливреях - словом, готовился бал. О, она безумно любит балы, музыку, шампанское, и, конечно же, ее радовало, что и этот бал удался на славу. Сколько было цветов и поздравлений, сколько подарков (в том числе говорящий попугай и забавная китайская собачка с широко расставленными глазами), сколько завистливых взглядов и притворных улыбок!

Что ж, завидуйте: сегодня она первая и среди придворных нет наряднее и прекраснее ее!

Грянула музыка, принц обхватил ее за талию, и, легко скользя по паркету, они исполнили первый танец, а затем гости еще немного потанцевали и начался свадебный обед: вот тогда-то она впервые и увидела этого Баха. Он сидел за дальним концом стола с заправленной за ворот салфеткой, словно бы являя собой мрачное продолжение собора, который они с таким облегчением покинули, и своим видом, истинный бог, чем-то напоминал гвардейца.

Ни малейшего признака светской любезности не угадывалось на его лице. Напротив, он был так суров, словно присутствовал не на свадьбе, а на собственных похоронах: видно, предчувствовал, что теперь лишится своего влияния на принца и тот найдет для себя более достойное занятие, чем пение мадригалов, игра на скрипке и клавесине.

А как он ел, этот несносный Бах (наверное, с горя)! Уписывал за обе щеки, словно подмастерье, который весь день мостил булыжником улицу, – и гусиный паштет, и трюфеля, и простую селедку с кольцами лука (сам родом из Тюрингии, а они там все селедочники!). Одним словом, принцесса сразу возненавидела этого Баха и, несмотря на любовь и благоволение к нему мужа, дала себе обещание поскорее выжить его из дворца.

К счастью, у нее в этом нашлась союзница – старая княгиня. Ее, несчастную, мучили мигрени оттого, что из комнат принца вечно доносились эти звуки: принц, набросив надушенный батистовый платок на деку скрипки, прижав к ней подбородок, самозабвенно водит смычком по струнам, а тучный Бах, поправляя парик, одергивая кружевные манжеты камзола, аккомпанирует ему на клавире... И ладно бы играли что-нибудь легкое, игривое, пикантное, во французском духе, – подобное той музыке, под которую резвятся на балах, но этот Бах задумал свести ее в могилу своими фугами и хоралами. Он умудряется самую простенькую танцевальную мелодию преобразить так, что, слушая ее, помышляешь о Страшном суде и адских муках, но только не о танцах.

Стоит лишь дать волю подобным мыслям, и мигрень вам обеспечена! Поэтому старая княгиня охотно поддержала невестку, и у них родился хитроумный план, как поскорее избавиться от Баха.

Они поручили придворным кумушкам разузнать о нем как можно больше, и те мигом им донесли, что этот Бах не такой уж образец добродетели, как кажется на первый взгляд. Конечно, все мы не без греха, но среди его недостатков и пороков есть один, затмевающий прочие как самый непростительный для немца, – строптивость, дерзость и непослушание.

Да, да, да, непослушание, – вот в чем был не единожды уличен Бах!

Рассказывают, что, находясь на службе в Арнштате, куда он был приглашен на должность органиста Новой церкви, Бах получил суровое взыскание от членов консистории за самовольную отлучку. Именно так было расценено его затянувшееся пребывание в Любеке: вместо позволенных четырех недель он пробыл там целых четыре месяца, оправдываясь тем, что ему хотелось послушать тамошних органистов и усовершенствоваться в своем искусстве. Кроме того, ему было поставлено на вид, что он примешивал к хоралу чуждые звуки, которые внушали страстные помыслы и отнюдь не способствовали молитвенному умиротворению души. Этими вольностями Бах приводил в смущение общину, вынуждая прихожан с сомнением спрашивать себя, где они находятся. В храме или оперном театре?

В этом случае суд проявил снисходительность к Баху. Его обязали лишь систематически заниматься с певчими и усердно разучивать с ними молитвы. Но его высочество Веймарский герцог, более крутой на расправу, целый месяц продержал Баха в тюрьме, дабы охладить его пыл и доказать ему, что упрямство и настойчивость в отстаивании своих прав (он добивался отставки) – не лучший способ поведения с теми, кто наделен властью.