Тайное общество ПГЦ

— Я вырежу на дощечке сокращённое название нашего общества. Эту печать мы будем ставить на каждую бумажку. Пусть знают, что кнопки вытаскивает организация, а не какой-то там злоумышленник.

— Тайная организация! — поправил кассир секретаря.

— Вот здорово! — воодушевился Игорь. — Что-то похожее я видел на днях в одном американском фильме.

— Так поступают все тайные организации, — авторитетно заявил я, будто и взаправду зубы на том проел.

— Тогда я предлагаю приостановить операции до тех пор, пока не сделаем печать и не раздобудем подушечку и чернила.

— Я за красный цвет, — выпалил я, полагая, что как председатель должен хоть здесь сказать свое слово. — Учителя ставят единицы красным карандашом, поэтому…

— Принято! — крикнули разом секретарь и кассир, обрывая мою мысль где-то на полпути.

Ровно три дня ушло на обзаведение. Теперь у каждого было по куску дерева с вырезанным на нём нашим знаком, красная подушечка и красные чернила.

В тот же день на школьном дворе валялось восемь объявлений, и на всех в нижнем правом углу стояли три буквы — ПГЦ. Этот знак появился и в подъездах пяти домов, включая и жёлтый дом, и в некоторых других местах. А в наших коробках возросло поголовье пегасов.

Назавтра в школе только и говорили, что о нашем подвиге.

— Что скажешь, Михец? — спросил меня мой сосед Борут, сын коменданта города. — По-моему, просто блестяще. Так делали наши во время оккупации. Срывали фашистские листовки и объявления и ставили на них знак ФО[4]. Только что значит ПГЦ? Какая-нибудь боевая организация?

— Понятия не имею, — пожал я плечами, а самого так и подмывало выпятить грудь и гордо объявить: «Я руководитель подполья в нашей гимназии! Я председатель ПГЦ!»

— Ну и ну! — вздыхала напуганная Метка с первой парты. — Все мы получим на орехи, если найдут виновника! И кто только этим занимается? Как ты думаешь, Михец?

— Где уж там мне знать, если ты, всезнайка, и без пяти минут отличница, не знаешь.

Шпелца, к моей радости, бегала по классу, хлопала в ладоши и приговаривала:

— Значит, есть ещё герои на этом свете!

Класс разделился на два враждующих лагеря. Один восхищался действиями нашего тайного общества, второй, числом поменьше, давал волю гневу и возмущению. Метод, Йоже и я поначалу держали нейтралитет, не поддаваясь ни на какие провокации с обеих сторон, но вскоре скумекали, что нам тоже лучше разделиться. Мы с Йоже примкнули к меньшинству, где были и будущие отличники, Метод — к большинству. На третьей переменке мы по-настоящему вошли в роль.

— Товарищи! — гремел Йоже с кафедры. — Мы обязаны помочь нашему классному руководителю и товарищу Эхме разыскать виновника. Метка права, нас заподозрят в первую очередь — ведь мы ближе всех к доске объявлений Народного университета. Этого не должно случиться, и потому все — на поимку ПГЦ!

— Нет, — воспротивился Метод, — это не наше дело. Мы не милиция. Вдобавок я просто уверен, — сказал он, немного помолчав, — что в нашем классе нет героев.

— Плохо ты о нас думаешь! — крикнула Шпелца.

— Кто из нас отважится на такой подвиг? — задиристо продолжал Метод. — Уж не ты ли? Только и умеешь языком молоть. Или, может… — и, пошарив глазами по классу, он показал на меня: — Михец? Михец собирает одни колы. Нет, среди нас нет героев!

— Тоже мне герой! Злодей, преступник — вот кто он! — крикнул я гневно, чтоб краска не выдала меня с головой.

— А я говорю — герой, — стоял на своём Метод. — Попробуй ещё раз сказать «нет»! — И он погрозил мне кулаком.

Я тоже стиснул кулак:

— Нет! Преступник!

— Ещё подерутся! — закричала Метка и кинулась вон из класса, чтоб, чего доброго, не попасть в свидетели.

Пять-шесть мальчишек стали на мою сторону, за Метода было вдвое больше да еще Шпелца отчаянно тараторила. Звонка никто не слышал. И только когда Борут вбежал в класс с криком: «Цербер! Цербер!» — все мгновенно притихли и разбежались по своим местам.

И в тот день, и во все последующие я усиленно думал о нашем обществе и его свершениях, будущих и настоящих. Три дня все школьные доски были пусты. На четвёртый внизу появилась первая бумажка, и та после уроков валялась на полу, и на ней уже издали можно было увидеть красную печать нашего общества: «ПГЦ». В тот же день товарищ Цветная Капуста в четвёртый раз вывесила правила поведения жильцов в подъезде жёлтого дома, но ровно через полчаса они лежали на лестнице со знаком ПГЦ. В пятницу после обеда мы совершили налёт на почту. Операция прошла успешно.

Вечером бабушка сказала:

— Михец, ты слышал, что́ творится в городе?

Я вылупил глаза: — Что, бабушка?

— Озорники всюду срывают объявления и правила поведения жильцов. А сегодня ворвались даже на почту. Как знать, может, это и впрямь вредительство? Может, Цвирниха правду говорит? Коли тут замешаны сорванцы, то им следует задать хорошую порку, а коли взрослые — в тюрьму!

У меня перехватило дыхание.

— Одно хорошо, что в других домах тоже срывают правила. Пожалуй, Цвирниха отвяжется от меня.

Но бабушка обманулась в своих ожиданиях. Не успел я поставить на наши правила третью печать, как Цветная Капуста вихрем влетела в подвал: