Тайное общество ПГЦ

Нелегко быть председателем. Думай решительно обо всём. Приходится вникать даже в то, каким языком написан устав общества — языком Приможа Трубара[3] или языком сегодняшнего дня, когда мы строим социализм. Я с головой ушёл в дела общества, и, когда товарищ Итак спросила, что предшествовало чему — труд игре или игра труду, — я только плечами пожал. Схлопотал «замечание». Сначала я ужасно расстроился, а потом сразу подумал: есть из-за чего горевать, ведь и сама она всего не знает, и в первую очередь — что на её уроке вырабатывается устав тайного общества «Пегас».

На последнем уроке я послал обоим членам правления краткое, но важное распоряжение:

Первая операция — после урока. П.

Сначала утвердительно мотнула большая голова Метода, следом за ней — голова Йоже.

Дождавшись, пока все разойдутся, мы взялись за дело. Йоже и Метод стояли на страже, а я, как председатель и основатель тайного общества «Пегас», сразу набросился на пегасов. На доске Народного университета висели какие-то два жалких объявления. На чтение не было времени, но отдельные слова так и плясали перед глазами: «Завтра… Важно… Английский язык… вместо… в двадцать часов… Эсперанто…»

Операция прошла успешно: шесть неповреждённых пегасов! Только два сломались. На большой доске этажом ниже было пять объявлений. Согласно предварительной договоренности, здесь тоже главную работу выполнял я. Секретарь и кассир несли вахту каждый на своем углу. Опять два превосходных экземпляра. Это выражение нам вчера объяснил Цербер. А ведь оно куда благозвучнее нашего слова «штука». И снова в глаза мне бросились слова и обрывки фраз: «Туристы… в воскресенье… Взять завтрак… Литературный кружок… Занятия театральной студии… Не ограничен… Внимание… Художники, записывайтесь!..»

Но мой ножик не знал пощады. Чик! Чик! Пегашки падали ко мне в карман, а бумаги, подхваченные врывавшимся в окна осенним ветром, разлетались по коридору, точно белые голуби.

Слева раздался шорох. В мгновение ока я очутился на лестнице. Йоже уже был здесь, а Метод заскочил в уборную старших классов, как было условлено заранее. Мы с Йоже ринулись в подвал и приникли к окну. Мимо прошествовал учитель Олрайт с разбухшим от тетрадок портфелем.

— Наверх, за дело! — скомандовал я.

— За дело! — повторил кассир.

В парке мы подсчитали трофеи: тринадцать пегасов, среди них — два совершенно особенных. Неплохо для начала, только вот с дележом вышла загвоздка. Число тринадцать не делится на три. Пришлось назначить на послеобеда чрезвычайное заседание.

Еще до заседания мы с Игорем провели операцию в нашем доме. На доске объявлений снова висели правила поведения жильцов, а рядом с ними на отдельном клочке — преуморительный призыв:

Оставь в покое правила поведения жильцов!

Ступай за кнопками в канцелярский магазин, а если кошелек пустой, тебе их даст на бедность секретарь домового совета.

Призыв задел меня за живое, но в то же время я не посмел нарушить первый и самый важный параграф нашего устава, который гласил:

«Ни один член не имеет права пройти мимо пегаса, где бы он ни был, какой бы ни был и на чём бы ни был».

Игорь и тот не подкачал. Он принёс из школы целых пятнадцать пегашек. Правда, они были новёхонькие и без следов ржавчины, но мы всё равно признали их действительными, тем более что дележу они не подлежали: согласно правилам, пегасы, добытые членами общества единолично, оставались в их полном и безраздельном владении. По субботам нам предстояло делить только общую добычу. При этом секретарю поручалось вести протокол, а председателю — принимать на хранение лишних пегашек. Подробно обсудив кое-какие животрепещущие вопросы, мы обязали всех членов до следующего заседания найти хотя бы одно место, где бы в изобилии водились пегасы. Затем мы быстро разошлись. И дураку ясно, что частые и длинные собрания нам ни к чему.

Вечером я помогал бабушке убирать лестницу и мыть перила. Вдруг перед нами выросла маленькая толстая секретарша домового совета.

— Дворник! — крикнула она таким голосом, что аж стёкла на лестничной клетке задрожали. — Дворник, как вы в последнее время следите за порядком в доме?

Я с удвоенным рвением продолжал тереть тряпкой. Бабушка выпрямилась и спокойно спросила:

— Разве я не слежу, товарищ Цвирн?

— Какой это порядок? — кричала Цветная Капуста, позеленев от злости и тыча своей пухлой рукой на доску объявлений. — Видите, опять исчезли!

— Что исчезло? — испугалась бабушка.

— Вы ещё спрашиваете? Правила поведения жильцов!

Бабушка ни сном ни духом не знала о наших операциях и, уж само собой, про призыв Цветной Капусты, а в том, что правила поведения жильцов валялись на лестнице, не видела ничего особенного. Это вконец разозлило Цветную Капусту. Она орала до тех пор, пока на площадке второго этажа не появился товарищ Кобал, председатель домового совета.

— Что здесь происходит? — спросил он.