Тайное послание библии.

“Учение, отстаиваемое православными, предполагает в первую очередь, что смысл христианского существования в Церкви есть МЕТАНОЙЯ (покаяние) (metanoia: букв. “перемена мыслей” – авт.)… Нам необходима модель, с помощью которой мы могли бы оценивать наше существование. И чем более возвышена модель, тем более глубоким должно быть покаяние. По этой причине нам необходима максималистская экклезиология, а также максималистская антропология и даже космология, которые вытекали бы из этой модели… Чтобы быть действительным руководством для Церкви и для человека в их поисках адекватных отношений между общим и инаковым, нет другой модели, кроме троичного Бога. Если Церковь хочет оставаться верной своей истинной сущности, она должна стремиться отразить в себе то общее и инаковое, которые существуют в триедином Боге. Речь идет также о человеческом существе как образе Божием… Там, где дышит Святой Дух, Он не творит христиан или святых, взятых порознь, но творит саму общность, которая преображает всякого, кого касается Дух, в существо, погруженное во взаимоотношения… Личность ради нее самой еще не есть личность, ее свобода – это свобода не по отношению к другому, а для другого. Свобода становится здесь синонимом любви. Бог – Любовь, потому что Он – Троица… Если мы любим другого не несмотря на (курсив митр. Иоанна) то, что он отличается от нас, а именно потому, что он отличен от нас или, скорей, потому, что он другой, то тогда мы переживаем свободу как любовь и любовь как свободу” (И.Зизиулас, 12,14,19).

3. Высший образ Бога – только человек.

Какая же реальность в сотворенном мире в наибольшей степени воплощает или способна воплощать образ Святой Троицы? Уже первые строки книги Бытия не оставляют сомнений на этот счет: “И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему… И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их” (Быт. 1:26-27). Сравнивая человека с ангелами, апостол говорит: “Не Ангелам Бог покорил будущую вселенную” (Евр. 2:5), и еще: “не Ангелов восприемлет Он, но семя Авраамово” (Евр. 2:16).

Религия, основанная на Библии, не оставляет сомнений: высшим образом Бога является человек и только человек – не космос, не нация, не ангел, не животное. Но все же: один человек или три? Бог есть “Троица-Единица”: в сотворенном мире так быть не может – это одно из абсолютных отличий тварного от божественного. Можно говорить лишь о том, какой образ наиболее адекватен Первообразу, лучше сказать: какой образ обладает наибольшей потенцией приближения к Первообразу? Образ трех человек противоречит единству Первообраза; один человек как образ Бога противоречит тринитарности. Но есть существенное различие: не ясно, как один человек может развиваться в направлении внутренней тринитарности; в то же время три человека могут в принципе достигать сколь угодно глубокого личностного единства. Если могут три, значит, могут и многие. Образом Св. Троицы в перспективе может стать весь человеческий род, состоящий из отдельных личностей, всегда сохраняющих свою отдельность и постоянно преодолевающих взаимное отчуждение. Или иначе: свободное самоопределение личностей приведет человечество к соборной иерархической самоорганизации, воплощающей в себе развернутый образ Св. Троицы. Не об этом ли говорил Иисус ученикам на последней трапезе в Гефсиманской горнице (Ин. гл. 13 - гл. 17)?

Если этот принцип тринитарного персонализма верен, то должны существовать три человека, которые возглавляют человеческий род и которые в отношениях между собой наиболее полно и непосредственно способны реализовать образ Св. Троицы. Два из них очевидны: первый человек – Адам, второй человек – Иисус.

Мы снова говорим здесь об Иисусе как о человеке: христологический догмат, принятый IV Вселенским собором в Халкидоне, требует говорить о Нем и как о Боге, и как о человеке. Божественная и человеческая природы в Нем не смешиваются, не сливаются, каждая из двух природ сохраняется без какого-либо ущерба, ограничения, без какого-либо сущностного изменения. Халкидонский догмат учит исповедывать “Иисуса Христа, совершенного в божестве и совершенного в человечестве, истинно Бога и истинно человека… в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, – так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно Лицо и одну Ипостась”.

4. Как Иисуса превратили в полубога.

Между тем, широко распространенная и редко замечаемая ошибка: интуитивное языческое представление об Иисусе как некоем “полубоге-получеловеке”. Часто употребляемый святоотеческий термин “Богочеловек” при неправильном понимании наводит на мысль о слиянии природ: халкидонский догмат позволяет говорить о единой Богочеловеческой Ипостаси, но категорически отвергает мысль о некоей несуществующей “богочеловеческой природе”.