Тайное становится явным

– Вовочка, – сказала я совершенно спокойным умирающим голосом, – крошка. Прошло очень много времени. Не говори мне, что ты ничего не узнал.

– Да нет, отчего же, забавная ты наша, – устало отозвался координатор Зуев. – Твой аэропланчик ровно час двадцать пребывал в воздухе. Сел на аэродромчике, находящемся под патронажем местного царька краевого масштаба – в Картышево. Это поселочек деревенского типа километрах в двадцати к югу от Красноярска. Аэродромчик новый, построен три года назад. Говорят, очень экономит время и нервы тамошним любителям полетать.

– Не останавливайся.

– На борту, помимо парня в наручниках, находился еще и груз под секретной литерой. Десятка полтора зеленых ящиков, похожих на цинки от патронов, но в несколько раз покрупнее. По прибытии груз был взят под охрану сотрудниками краевого Управления безопасности и складирован в местный ангар, а твоего парня под солидным конвоем перевезли в аэропорт Емельяново и погрузили на Як-40, приписанный к иркутскому авиаотряду УГА РФ. Через несколько минут он должен взлететь. А пока под парами.

– Остановить невозможно?

– И не думай, Любаша. У этих людей не липовые корки. Они действительно сотрудники безопасности. Девятое управление: организованная преступность и наркотики. Чтобы их остановить, нужны веские основания либо рота спецназа. А борт, между прочим, перевозит груз – так что сама понимаешь.

– Ладно. Куда летит самолет?

– Вахтовый поселок Столбовое. Район шестидесятой широты, Енисейский кряж… Ты почему ахнула, Любаша? Что-то не срастается?

– Ни почему, – сказала я, – Столбовое так Столбовое. Дальнейший маршрут отследить сможете?

– В Столбовом нет наших людей.

– Но там есть диспетчер и перевалочная база газовиков. Неужели они откажут в одолжении? Одолжение-то грошовое, Вовочка.

– А ты откуда знаешь?

– От верблюда.

– Ох, Любаша, мудришь ты со своими секретами, – Зуев по-стариковски развздыхался. – Хорошо, будь по-твоему, мы передадим запрос. Завтра позвони Пургину.

– Это еще зачем? – насторожилась я.

– Лично просил. Хочет с тобой пообщаться. Соскучился. Сказал, что очень важно. Сегодня не может – у него вызов на паркет.

– А он меня не убьет? – засомневалась я. – После паркета-то.

– Еще как убьет, – развеселился Зуев. – Он в гневе и микробы убивает. Ладно, Любаша, будь мужчиной. Звони. А сейчас, извини, некогда. Семья ждет. Суббота есть суббота.

– Привет потомству, – вздохнула я.

Итак, «бег по кругу, по кругу без конца». Девяносто процентов, что Туманова повезли на ту самую базу, с которой он неделю назад выбрался. Ценный пленник. При ценных бумажках. А то, что упустили бабу, служившую ему в качестве «романтизатора», – фактор, конечно, неприятный, но до определенного порога допустимый.

Предстоит приблизить им этот порог. Мы не можем без неприятностей.

Последней надеждой в этом городе оставался Иван Михайлович Воробьев – человек, не имевший к Ордену персонального касательства (в противном случае беготня последних суток – бред моего свихнувшегося воображения). Он еще не знает про внучонка (а Орден вряд ли станет афишировать его гибель). Значит, есть шанс раскрутить его на более обстоятельный рассказ о базе и творимых там экспериментах над «везунчиками». Старик знает больше, чем рассказывает.

К восьми часам вечера, когда главная магистраль города стала заполняться праздно снующими бездельниками, я выбралась из Центрального парка, где, не шевелясь, сидела на лавочке, и принялась ловить такси. На улице Бестужева перемен не было. Зеленые яблоньки, опрятные избушки за резными палисадниками. Дорожка от калитки до дома, выстланная разноцветным гравием. Пионы, маргаритки, тигровые лилии («кухарка» еще и садовница…). На стук никто не отозвался, а дверь оказалась открытой, чему я немного удивилась (хотя давно пора перестать чему-либо удивляться). Я вошла внутрь, побродила по уютным комнатам, дышащим стариной – местами чересчур нарочитой.

Не сдержалась, крикнула:

– Эй, здесь есть кто-нибудь?

Ковры и мебель поглотили мои звуки. Никто не ответил. Никто бы и не ответил: мертвые, как правило, народ молчаливый. Иван Михайлович Воробьев – натуральный воробей: высушенный, сморщенный, с носиком-клювиком – лежал на диване в своем кабинете, укрытый пледом. В виске – входная дырочка, глаза закрыты. Погиб во время сна – ни о чем не догадываясь и не переживая.

М-да…