Тайное становится явным

– Просто, если знать, для чего он предназначен. Непосвященному нет смысла вмешиваться. Можно прийти и официально записаться в одну из групп, да и вообще, про этот список знают лишь лица в него входящие и «отцы-основатели».

– И вы.

– И мы, – согласился Дымов, – секции единоборств и школы выживания всегда патронировались нашими людьми. Оказалось, не зря. В чем наглядное упущение Ордена. Но если прежде организациям таежных туров не уделялось должного внимания, то нынче – напротив.

– Но меня вычислят… – прошептала я. Душа застонала и стала съеживаться.

– Как? – манерно удивился Дымов. – Группы постоянно тусуются. Они не знают друг друга ни по именам, ни в лицо. В конце концов, вас никто не тянет за уши. Вольному воля. Вместо вас поедет другой.

– В чем состоит задание? – пробормотала я. Нет, положительно – то, о чем так долго я мечтала, нечаянно сбылось и оказалось ужасным.

– Сбор информации. Структура, контингент, слабые места. А в ваши амурные дела мы не вмешиваемся. Но одно не должно мешать другому.

– Так вы согласны? – Пургин наклонился в мою сторону и пытливо посмотрел в глаза.

Я издала нечто вроде предсмертного стона:

– И что же из этого будет?..

– А будет сентябрь, – Пургин улыбнулся краешками губ. – Вы поедете за границу, а мы закончим без вас.

Стоит ли говорить, что я ему не поверила?

Туманов П. И.

– Понимаете, в чем дело, – говорил маленький серенький человечек, сжимая и разжимая «домиком» холеные ладошки, – если клиент не против того, чтобы из него делали героя, мы стараемся не применять к нему нестандартных мер воздействия. И правильно, химия, фу, – это так противно, – серенький шкодливо подмигнул. – А если клиент не хочет быть героем, мы вынуждены прибегать к целой серии непопулярных мер. Для начала поражается воля, потом стираются электрошоком, а то и ультразвуком, ненужные воспоминания, дабы ностальгия по прошлому не помешала приблизить лучезарное будущее. Дальше отключается восприимчивость к боли. Как рубильничком – хрясь, и свет погас…

– Я хочу быть героем, – прошептал Туманов.

– Нет, не хотите, – человечек огорченно покачал головкой, похожей на сморщенную заплесневелую луковицу. – Такие, как вы, не хотят быть героями. Приборы констатируют – а их не обманешь – вам подавай покой, уединение, отрешенность от наших недостойных мирских дел.

– У вас неправильное понимание… И приборы у вас неправильные. Я хочу быть героем.

Полное «шизэ», как сказала бы Алиса.

– Весьма сомнительно, молодой человек. Ваше настоящее имя Павел Игоревич Туманов. Послужной список – на трех листах, «рекомендации» – наимощнейшие. В принципе, уже герой, но с другим знаком. Менять полярность – неблагодарное дело. Без химии с физикой очень сложно. Фу, какая гадость эта наша химия…

Туманова безудержно лихорадило. Голова разрывалась на мелкие кусочки. После трех часов в ледяном «спичечном коробке», после двух – в духоте обильного аммиачными испарениями пространства организм начал вести себя самым подлым образом. В экстремальных условиях терпел, в обычных – проняло.

– Фигурант списка «Гамма», вдвойне приятно. Почему же вы не женились-то, Павел Игоревич? У вас родились бы исключительной одаренности детишки.

– Еще не поздно исправиться…

Человечек разлепил ладошки и потер пальцем веко.

– Поздно, Павел Игоревич. Ближайшие ваши годы уже расписаны, да и раньше надо было думать. Какой нынче прок с ваших детишек? Покуда вырастут, отгремят великие сражения…

Этот неторопливый болтун нещадно действовал на нервы. Сморщенная физиономия с белесоватыми невыразительными глазками покачивалась не далее как в полуметре. Но не было возможности по ней звездануть: руки висели и не слушались. Укол чуть ниже шеи обездвижил верхние конечности и ослабил нижние. Создавалось впечатление, что ему усиленно мстят. В частности, вот этот «репчатый реваншист», которого он впервые видит, но который так и норовит опустить его ниже пола. Не иначе заказ выполняет. Уж не человека ли по имени Александр Николаевич – того самого, со спущенными штанами?..

– Я хочу знать, Павел Игоревич, как к вам попали документы и куда вы их хотели вывезти? Начинайте рассказ, я вас слушаю. И поменьше тенденциозности. Любое ваше слово может работать как на вас, так и против вас.

– Уважаемый, вы лопух… Ваши люди давно в курсе. Два дня меня выкручивают, как хотят, и тут вдруг являетесь вы и…

– Без оскорблений, пожалуйста. Ваш рассказ вполне усвоен. Но он не акт доброй воли, поскольку родился под впечатлением закиси азота. Вы не отвечали за свои слова. А теперь должны ответить. Мне нужны не просто голые факты, но и ваше отношение к ним. Считайте меня психологом. Говорите же, Павел Игоревич, говорите, вас записывают. Чем раньше закончите, тем быстрее пойдете отдыхать.