Тайное зеркало (СИ)

— Почему ты спрашиваешь у меня, спроси у Тео, — признаваться в этом Драко не хотел.

— У меня она уже спрашивала, как и у многих остальных. Лорд отозвал приказ о поимке Поттера, — Теодор задумчиво чиркал в пергаменте, — и мне очень хочется понять, с какой стороны дует ветер. Что такого вдруг произошло, что Темный Лорд приказал своим и детей предупредить?

— По-моему, — Панси с нажимом посмотрела на парней, — лучше послушаться и не вмешиваться. Если родители так написали, то значит причины весомые.

— Весомые, — эхом повторил за ней Драко, а потом скорчил рожицу, — но узнать их жуть, как хочется. А другие что ответили?

— Все наши решили послушаться приказа, — ответил Тео, — никто больно-то и не горел желанием марать руки, поэтому Поттер все еще здесь, а не в темнице.

— Значит и мы будем послушными детками, — решил Драко, — тем более мне надоело таскаться сталкером за Золотым мальчиком.

В родовом гнезде Гонтов на массивном алтаре лежал Темный Лорд. Он не стал предупреждать Люциуса о времени проведения ритуала по воссоединению своей души, решив сделать сюрприз. Сам же ритуал был прост, как кнат — нужно было просто «позвать» осколки к себе, а если судить по тому, что он не почувствовал процесс возвращения кусочка от Поттера, то и от этих возвращенцев болезненных ощущений не должно было быть. Зато образовалась куча времени, чтобы подумать. А думать он решил о своих отношениях с Люциусом, ни больше, ни меньше. Все остальные проблемы отошли на второй-третий план, а вот красавец аристократ занял все мысли, обострил вдруг появившиеся чувства, заставил вспоминать о прошедшей жизни.

Вспоминать было не о чем, м-да… прискорбно — прожить долгую жизнь и не иметь светлых воспоминаний о первом поцелуе, влюбленности, сексе. Нет, все это было, но не отложилось в сознании, не заставляло сладко замирать сердце, и приливать кровь к… щекам. Сначала была политика, интриги, борьба, а позже — пытки, безумие, долгие годы ожидания хоть какого-нибудь тела. И все это в одиночестве. Не к кому было прийти вечером, не с кем было поговорить по душам, никто не прижимал его ночью к себе, делясь теплом. Томасу стало так жаль… Как говорил классик — «Жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»? У Тома накопилась целая жизнь таких лет, за которые больно, горько и обидно, а счастливых и одного года не наберется.

Он бросился в отношения с Малфоем, как в омут с головой, решив рискнуть, открыться… Люциус — сильный, щедрый на ласку, откровенный. Не боящийся того, что между ними происходило. Мужчина, в самом полном смысле этого слова. Не трусивший показать слабость, одарить нежностью. А еще умный, язвительный, хитрый — настоящий слизеринец. Том был уверен, что Малфой ни перед кем так раньше не открывался, видимо они были совместимы на каком-то тонком плане, поэтому ни у одного ни у другого не вызвало проблем быть откровенными. Откровенными до предела. Люциус так легко признавался в своей влюбленности, так щедро одаривал ласками, так властно брал и так полно отдавался, что Темному Лорду не оставалось ничего другого, кроме как только следовать за ним.

Они еще не говорили о будущем — Том опасался загадывать, но… Он всегда ненавидел это «но», но не в этом случае. Это «но» давало надежду на то, что все будет…

Мысли расползались… сознание гасло… сон…

Душа собиралась из осколков, срастаясь, залечивая рубцы, возвращая чувства, память, ясность мысли. Тело менялось вместе с душой. Кожа загрубела, стала похожа на камень, потом покрылась мелкой сеточкой трещин и с тихим треском осыпалась на пол, открывая заново перерожденного Томаса Марволо Гонта. Мужчина лет тридцати пяти — сорока на вид, с коротким ежиком темных волос, мощного телосложения, с неожиданно красивыми кистями рук с длинными пальцами. Высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой, чувственно-мужской изгиб губ, черные росчерки бровей и черные ресницы, пока что сомкнутые.

Люциус уже привычно перенесся камином к Снейпу, неся в руках большую коробку с ингредиентами. Он поставил свою ношу на стол и устроился в кресле, решив дождаться друга. Том ушел куда-то с самого утра, загадочно улыбнувшись, а ему напомнил про зелья.

Том. Люциус никогда не думал, что придет время и он будет называть Повелителя по имени. При воспоминании о последней ночи и обоюдных откровениях у Люца екнуло сердце. Та юношеская влюбленность никуда не делась, она осталась в закрытом сердце, напоминая о себе редким покалыванием и острым разочарованием в Темном Лорде. Ведь когда-то он был очень харизматичным, и юный Люциус смотрел на него, как на недосягаемый идеал, а потом… даже вспоминать противно. Лорд сошел с ума, Вальпургиевы рыцари стали больше похожи на рабов, чем на рыцарей. Вместо политических интриг начался кровавый террор. Вспоминать те годы не хотелось, как и их повторения.