Тайное зеркало (СИ)

Парни не стали смущать отца, дав ему возможность успокоиться. Рон им обо всем написал, отправив письма, и они решили, что их отец — герой. Ну, если и не герой, то очень мужественный человек. Младшие дружно замахали палочками, наводя порядок, старшие взяли на себя заботы по кухне — привычные жить одни, они с легкостью со всем справлялись. Несколько минут и дом приобрел приличный, насколько это возможно, вид. А стол оказался накрыт к обеду.

— Теперь можно и поговорить, — сказал Билл, усаживаясь напротив отца…

Артур им все рассказал, не став утаивать ничего. Конечно, Рон многое рассказал своим братьям, но полную историю не знал никто, кроме Артура Уизли. И пусть ему было стыдно за долгие годы бездействия, но он все же сделал то, что был должен.

Сыновья не стали винить его, а просто приняли как данность случившееся, и теперь решали, что делать дальше.

— Я возвращаюсь в Британию, — сказал Билл. — Гоблины предложили мне работу в Лондонском филиале Гринготтса.

— Мы тоже можем вернуться домой, — сказал Фред.

— Жить над магазином не очень удобно, — поддержал его Джордж.

— И я могу, — Перси уже давно хотел вернуться, но мать ТАК высказывалась, что он не решился.

— Спасибо, — Артур вытирал набегающие слезы. Он и не подозревал, что это Молли отвадила от дома его детей. Еще один промах.

— Отец, мы же семья, — сказал Чарли.

Комментарий к глава 24 Киньте в меня комментом, только не по голове))

====== глава 25 ======

Дни проходили за днями, но Альбус Дамблдор не замечал их смены, имея о режиме дня слабое представление. Камера была глухая, даже без слухового оконца, в котором бы было видно хоть крохотный кусочек неба, и для него время заключения слилось в один бесконечный кошмар. Камера (пф!!! Конура для собаки и то больше!) шесть на пять футов с крохотной — узкой и короткой — шконкой с жесткой панцирной сеткой, прикрытой лишь тонким одеяльцем — ни подложить, ни укрыться. Кормили впроголодь: хлеб да вода — лишь бы не сдох, спать практически не давали. Убогая постель исчезала в шесть утра, когда зажигался крохотный тусклый огонек под потолком, и появлялась в двенадцать ночи, а ледяной, с инеем по углам, каменный пол не располагал к отдыху на нем. Северус, узнав о месте обитания старика, пришел в мстительный восторг, хорошо зная, что Гарри больше половины жизни провел почти в таких же условиях. Сам же Дамблдор сбил все пальцы в кровь, и расцарапал шею, пытаясь сорвать ошейник, блокирующий его магию. Ему казалось ужасным вдруг остаться без той силы, что позволяла ему всю жизнь чувствовать себя на вершине мира. А теперь, практически маггл, только знающий и ощущающий биение магии за пределами его тела, он рычал от бессилия и скрипел зубами от невозможности хоть какого-то действия. Лорд Гонт знал толк в наказаниях…

Сам же вышеупомянутый Лорд не очень-то торопился созывать Совет, хотя, если бы они узнали кого им предстояло судить, то собрались бы в рекордные сроки. Но Том хотел быть уверен в предоставляемых доказательствах, поэтому не торопился, а все маги Внутреннего Круга метались по Британии в поисках свидетелей, согласных дать показания. Единственной, кто не принимал участия в этой безумной гонке, была Беллатриса Лестрейнж. Ее Том упрятал в соседнюю с Альбусом камеру. Конечно, она была самой ярой последовательницей Темного Лорда и не заслужила такого отношения, но ее психическое здоровье, вернее, нездоровье, заставляло пойти на крайние меры. Она визжала от злости, когда узнала об отмене приказа о поимке Поттера. Так что изолировать ее было лучшим выходом, а изолировать так, чтобы она не сбежала, можно было только в специальной камере. Естественно, условия ей создали не в пример Дамблдору. Ее временное обиталище было больше похоже на будуар томной красавицы, да и обслуживали домовики Беллу по первому требованию и высшему классу. Правда, несчастные эльфы по нескольку раз в день восстанавливали обстановку, потому как Белла, даже лишенная палочки, сродни стихийному бедствию.

А кроме того, Том наконец-то выкроил время сходить к гоблинам. Конечно, после того, как он собрал душу на алтаре предков, то сразу же отобразился на гобелене. И титул и кольцо были при нем, но вот та информация, которой могли снабдить его лишь гоблины, не давала покоя — что же там могло быть еще? Он выбрал время, связался с поверенным рода и отбыл камином в Гринготтс. На выходе его встретили и проводили в кабинет из которого он вышел пару часов спустя, держа в руках свиток и пребывая в полной прострации.

Люциус ждал любовника в кабинете и, если быть честным, не очень удивился состоянию Тома, справедливо предполагая, что информация от гоблинов будет убийственной. Так и получилось. Том вышел из камина, кинул на кофейный столик пергамент, прошел к бару и схватился за бутылку огневиски, присосавшись прямо к горлышку. Закашлявшись от обжигающего напитка, он вытер губы и со вздохом опустился в кресло, откидываясь на спинку.

— Ты позволишь? — Люциус отобрал бутылку, поставив ее обратно в бар, и прикоснулся к пергаменту кончиками пальцев.