Тайное желание

Они направились к закусочной, но Лиз вдруг резко остановилась и кивнула на высокую стройную блондинку в вечернем платье, вышедшую из бара на другой стороне улицы. На бирюзовое платье была наброшена мешковатая куртка, но женщина явно была та же самая.

— Ой, смотри. Дама с вечеринки в отеле, верно?

— Да, похоже, она.

В дверях бара появился мужчина в джинсах и кожаной куртке.

— Но рядом не ее муж.

— Во всяком случае, не он поздравлял ее с днем рождения, — подтвердил Джон.

— У нее был шикарный прием в роскошном отеле. Интересно, как она сюда попала? — задумчиво произнесла Лиз.

Пара направилась в противоположную от них сторону и растворилась во мраке.

— Тайна, — сказал Джон, открывая перед Лиз дверь закусочной. — Может, как и твой день рождения, ее праздник принял неожиданный оборот.

Лиз думала, что в такое время суток закусочная пуста, но почти все кабинки были заняты. Лиз и Джон устроились в углу, заказали кофе, картошку с чили и расплавленным сыром. Чтобы смягчить калорийный удар, Лиз заказала себе еще и салат.

— Время пришло, — торжественно объявил Джон.

Мурашки пробежали по ее спине при этих его словах, но она умудрилась лишь чуть приподнять брови:

— Для чего?

— Поболтать.

— Разве мы не этим занимались весь вечер?

— О поздравительной открытке в твоей сумочке, — напомнил Джон.

Лиз ожидала чего угодно, но только не этого.

— Я уже сказала, что эта тема исключается, — резко сказала она.

— Сегодня вечером ты делаешь то, что обычно не делаешь.

— Так далеко я заходить не собираюсь.

— От кого эта открытка?

— Неважно, — огрызнулась Лиз, подавляя порыв ответить на его вопрос. В Джоне было нечто такое, что почти невозможно было сказать ему «нет».

— Не верю. Если неважно, почему ты таскаешь открытку с собой?

— Просто не успела от нее избавиться. — Лиз тяжело вздохнула под его непреклонным взглядом. — Ты когда-нибудь отступаешь?

— Раньше случалось, но недавно я понял, что неправильно откладывать что-то на потом. Иногда завтра не наступает.

— Ты говоришь о своем отце?

Джон пожал плечами:

— Конечно, выбор за тобой, но я не верю, что ты хранишь открытку, которая ничего для тебя не значит.

Пару секунд Лиз колебалась, но в конце концов сдалась:

— Она от моего отца.

— Как давно он в тюрьме?

— Почти десять лет. Мне было девятнадцать, когда его арестовали, двадцать, когда посадили. Я училась в колледже… на подготовительных медицинских курсах. Планировала стать врачом. Но после ареста отца все активы родителей заморозили. На мое образование не было денег. Я бросила колледж, пошла работать, скопила немного и в конце концов с помощью бабушки поступила в школу подготовки медсестер.

— Что натворил твой отец?

— Он был мошенником, инвестором-аферистом. Обобрал множество людей, включая родственников и друзей. Он лгал, жульничал. Из-за него пострадали все, кого я любила. — Лиз так долго молчала об этом, что сейчас слова словно прорвали плотину. — Я не верила в его виновность, но, когда правда вышла наружу, стало очевидно, что он обманывал людей много лет.

— Мне очень жаль, — тихо произнес Джон.

— Ты ни в чем не виноват. Виноват он. — Лиз глубоко вздохнула. — Он хочет, чтобы я его простила, и, если бы речь шла только о мошенничестве, может, я и простила бы, но из-за него мама через год выпила целый флакон снотворных таблеток и больше не проснулась.

Джон словно окаменел, его глаза наполнились сочувствием.

— Господи. Лиз, я понятия не имел. Тебе больно об этом говорить. Хватит.

— Ты это начал. Но я чувствую, что должна закончить.

Столько лет прошло. Даже Кайл знал лишь голые факты, дальше его любопытство не простиралось. Он никогда подробно не расспрашивал Лиз о ее родителях. Слишком поздно она поняла, что Кайла не интересует почти ничто, не касающееся его лично. А Джон явно хотел знать больше. И по какой-то необъяснимой причине она сама хотела ему рассказать то, что давно лежало на сердце.

— Это случилось в годовщину их свадьбы. Мама не смогла вынести позора, который он навлек на них, не смогла пережить намеков на то, что она знала о его делишках, может, даже помогала ему.

Джон кивнул:

— Представляю, как тяжело ей было.

— Ужасно. Сейчас подобные случаи встречается сплошь и рядом. За последние годы вскрыто множество гораздо более крупных афер, но десять лет назад мошенничество моего отца казалось невероятным. Неделями репортеры стояли лагерем перед нашим домом. Они преследовали маму, когда она ездила в супермаркет. Иногда охотились и на меня, а я ничего не знала. Он был просто моим папочкой. Я и не подозревала, что он мошенник… Теперь он сожалеет, просит дать ему второй шанс, но у мамы-то второго шанса не было. Чем он заслужил свой?

Джон задумчиво посмотрел на нее:

— Ты и на маму сердишься?

Хотела бы Лиз сказать «нет», но это было бы неправдой:

— Немного. Я не понимаю, зачем она это сделала.

— Бежала от боли.

— А как же моя боль? Я нуждалась в ней. Мы должны были бороться вместе, а она капитулировала. Самоубийство — трусость.

— Может, она не была такой сильной, как ты.