Тайной владеет пеон

— Да. Задержался. Надеюсь, у Наранхо не было утренних новостей. Он знает цветочную явку?

— Нет.

— Тогда все в порядке.

Но Росита ошиблась. Именно сегодня Наранхо по­лучил «цветочную явку». Вот как это случилось.

С утра карибка Мэри была не в духе. Она слышала угрозы Генри Фоджера выселить ее из домика и чув­ствовала, что, скажи американец еще слово, — она не сдержится, закричит, расцарапает ему лицо, созовет на помощь весь околоток. Она видела умоляющие глаза Наранхо, знала, что мальчишка здесь не без дела. Ка­кое у него дело, — обыкновенной прачке было трудно понять, но внук самого почетного кариба завоевал ее сердце: может быть, своими сказками, которые сыпались из него, как камни с гор; может быть, своей сме­лостью, — ведь ей сказали, что мальчишка рискует шеей. Ради него она сдерживалась, не шла на скан­дал. Но терпеть сначала двух чужаков в доме, потом трех — было выше ее сил. Услышав очередную угрозу Фоджера, карибка крикнула солдату:

— Эй, вислоухий, передай своему начальнику, я его кипятком ошпарю, если он только сунется ко мне!

За перегородкой стихли. Потом из комнаты вышел Фоджер и распахнул дверь, ведущую в комнату к карибке:

— Вы что-то крикнули по моему адресу, миссис Мэри. Что именно?

Наранхо улучил минуту, протиснулся в коридор и увидел в дверях Чиклероса. Они обменялись быстрыми взглядами, и Чиклерос бросил в мусорное ведро клочок бумаги. Наранхо кивнул. Фоджер обернулся, — Чикле­роса уже не было, но дверь в свою комнату он не успел прикрыть.

— Чиклерос, вы выходили? — крикнул Фоджер.

— Нет, — ответил Чиклерос. — Вы не закрыли дверь, майор.

— Сержант! — приказал  Фоджер. — Так это было?

— Он показался на пороге, — растерянно сказал сержант, — и сразу ушел. Он мигнул мне.

— Что вам понадобилось от сержанта, Чиклерос? — Фоджер с каждой фразой повышал голос, забыв о карибке.

— Ничего, — яростно ответил Чиклерос. — Ему пока­залось.

— Может, и показалось, — вконец растерялся сер­жант.

Фоджер только сейчас заметил Наранхо. — А ты зачем шныряешь в коридоре? — спросил американец.

— Хочу вынести мусор, — мрачно сказал Наранхо, поднимая с пола ведро. — Но я не шныряю. Я хожу по своему дому. А кто по чужому, — шныряет.

Фоджер поднял руку, чтобы его ударить, но вспом­нил о карибке и выругался. Он вбежал к Чиклеросу, и оттуда послышались крики.

— Сидите у наушников! — бесновался Фоджер. — Я вижу, как вы рветесь к выходу! Пристрелю, если на­думаете удрать.

— Я не думаю удирать, — спокойно ответил Чиклерос. — Но, если вы не прекратите издевательств, майор, я сообщу полковнику Линаресу, что работаю один, а вы либо пьете, либо спите, либо психуете.

Фоджер затих. Через несколько минут он крикнул:

— Мальчишка вернулся, сержант?

— Нет, — ответил солдат.

Фоджер выбежал из домика.

— Его нигде нет!

Наранхо слышал крик майора. Он спрятался за тол­стым деревом и лихорадочно заучивал записку. Восемь слов: «Через два — три дня Королевская Пальма обе­щает подарок». Записка пахла гнилью, но мальчик не доверил ее ни ветру, ни земле, он положил ее в рот, медленно пожевал и, сдерживая тошноту, проглотил. Затем лег на землю и пополз. «До табачной лавки, — шептал он себе, — двадцать минут идти, десять минут бежать, семь минут очень крепко бежать. Семь минут туда и семь минут обратно. Скажу, что занозу выни­мал». Наконец он отполз далеко и припустился бежать.

Лавочник сочувственно сказал ему:

— Второй день никто не приходит за твоими ново­стями. Или схватили связного, или не нужны твои но­вости.

Наранхо тяжело дышал.

— Нужны, — сказал он, — ой как нужны!

— Тогда жди, — сказал лавочник.

— Я не могу ждать, — испугался Наранхо. — Я не смогу вернуться. Американец не пустит.

Он присел на скамеечке и прижал голову к коленям.

— Придумаем   что-нибудь, — успокоил  его табач­ник. — Жди.

Прошло полчаса, час, полтора.

— Он убьет маму Мэри, — тихо сказал Наранхо.

— Слушай, — быстро сказал лавочник. — Не разре­шено мне посылать тебя на явку. Но что делать? Не могу иначе. Отвечу сам перед комитетом. Пойдешь в центр: за памятником быка, по левую руку, увидишь цветочный магазин. Разыщешь продавщицу. Роситой кличут.

— Знаю. Мне Хосе говорил.

Наранхо побежал в центр. Цветочный магазин он отыскал легко. Прошел мимо, стрельнул глазом в вит­рину, Роситы не увидел, а увидел низенького продавца с рыжими бровями. Нет, о рыжем разговора не было. Он прошел обратно, но девочки так и не высмотрел. А время шло, и Наранхо со страхом думал о возвра­щении в глинобитный домик. На что-то решившись, перешагнул порог магазина и попросил вызвать хо­зяина.

— А что вам, молодой сеньор, угодно? — спросил рыжеватый продавец.

Он  говорил,  приятно улыбаясь,  но  Наранхо его улыбка не понравилась.

— Птицелов плел силок, — ответил он присказкой,— а птица-сплетница крутилась над его головой и спра­шивала, что будет дальше. А дальше сплетница сунула голову в силок — там и осталась.

Продавец побагровел и вызвал хозяина.

— Ваша сеньорита, — важно сказал Наранхо, — обещала доставить моему хозяину корзину орхидей. Нет ни сеньориты, ни корзины.

— Адрес? — вмешался рыжеволосый.

— Боливара, пять.