Тайнопись видений

– А будешь Снежница. Собака Мороз, а ты Снежница будешь. Одевайся и за дверь иди. Традиции потому что, – сказал охотник, снимая с гвоздя вязаную шапку на завязках. – Ватник надень, а сверху скатерть. Есть у меня скатерть в сундуке.

– А скатерть-то на кой нужна?

– Снежницей будешь, сказал же! – опять рассердился Зехма. – Снежница на то и Снежница, что как снег белая вся. А какая из тебя Снежница в ватнике? Скатертью обмотайся, бери мешок и за порог иди.

Сиина, утирая слезы тыльной стороной ладони и уже не зная, рыдать по семье или хохотать от причуд Зехмы, пошла за скатертью. Когда она откинула крышку ларя, раздался стук в дверь, и порченая вздрогнула от неожиданности.

– Дети пришли, похоже! – шепнула она, не ощутив страха, но все равно торопливо залезая на полати.

Зехма посмотрел сначала на гостинцы, потом на мясницкий нож и в последнюю очередь на шторки, за которыми сидела Сиина.

– Дети там, – шепнула она. – Я плохого не чувствую. А так сразу бы почувствовала.

Зехма крякнул удивленно, сгреб конфет и пряников и пошел открывать. Сиина с интересом подглядывала через щелочку.

– Почему стих не сказали? – громко спросил Зехма. – Без стиха не открою. Собаке открою, а вам не открою. Собаке стихов знать не положено, а вам положено, раз пришли.

– Ой, дядь, какие стихи? Холодрыга тут, со всех винтиков сойти какая, еще и затмение скоро! Открывай скорей!

– Стих новогодний говори! – потребовал охотник.

– Какой стих?

– Какой по традиции положено! А то не дам конфет!

– А-а! Так это… как же там…

Поскорее отворяйте!
Дань Морозу отдавайте!
А не то на вас наброшусь,
Всю скотину обморожу.
Сеновалы льдом покрою,
Дом под настом упокою!

– Сразу бы так, бестолочь, – нахмурился Зехма, сдвигая засов.

На пороге стоял весь белый от снега парнишка.

То, что это именно парень, Сиина поняла только по голосу: лицо гостя было до глаз замотано шарфом, а капюшон надвинут. За спиной у него виднелся здоровенный куль.

– Ого! – удивился Зехма. – Да ты, похоже, весь Валаар обошел! Вот жадюга-то! И досюда добрался! И не лень в гору идти, да с таким мешком!

– Ой, дядь, пусти уже погреться, дело у меня к тебе, устал, помираю.

– А нечего было столько по домам шастать! – проворчал Зехма. – Набрал, так и неси, а я не пускаю никого. Иди вон и сгорай под затмением.

– Дядь, тебя Зехмой звать?

– А как еще меня звать, если Зехма я?

– Слушай, а порченая к тебе не приходила? Девица со шрамами на лице. Сиина. Я-то от Иремила. Я к тебе и с делом, и с телом пришел, ты уж пусти хоть обогреться, а?

Порченая на полатях вздрогнула: неужто там Марх или еще кто-то из ребят? Но нет же! Голос незнакомый!

Зехма подумал, покосился на нож и пропустил нежданного гостя. Дверь за ним громко хлопнула, и послышался собачий лай.

– О-ох, сил моих нет! – застонал парнишка, расстегивая ремни на груди и животе, осторожно опуская куль и ложась на единственную шкуру у порога, которую Сиина не стала трогать. – Спина отвалится того гляди…

– А нечего было конфет столько тащить! – не унимался Зехма. – Экая ты прорва!

Порченая тихонько спустилась с печи и осторожно выглянула.

– Сиина тут? – спросил распластавшийся парнишка. – А то я вам с ней подарочек принес, только уж не обессудь, дядь, несъедобный совсем.

Он развязал мешок, и из него появилась сначала макушка со вздыбленными светло-серыми волосами, следом измученное лицо со впалыми щеками и в конце концов весь Астре.

Сиина чуть не рухнула. Колени у нее подкосились, но она ухватилась за печь и устояла. Потом вышла из укрытия, все еще не веря своим глазам, и, кажется, впервые в жизни увидела счастливую улыбку брата.

– Ну здравствуй, – сказал он, высвобождаясь из мешка.

– Живо-о-о-ой! – заревела порченая, бросаясь к Астре и почти падая на него, споткнувшись об распластанного незнакомого парнишку.

– Да что ж ты под ноги не смотришь, а? – скривился тот, отползая в сторону. – Я и так дышу еле-еле! Уж думал, не дойдем! А горища-то здоровенная! Это ж со всех винтиков сойти!

Сиина рыдала, обнимая щуплого, исхудавшего Астре, от которого будто и не осталось под курткой ничего, кроме скелетика, раскачивалась и выла в голос долго-долго, пока не кончились слезы. Брат гладил ее по волосам, улыбался и молчал. За дверью истошно брехала собака. Зехма крякнул и пошел кипятить воду в чайнике.

Глава 11 Восставший из пепла

Запись от суток Черного Дракона.

Второй узел. Трид спящих лесов. 1019 год эпохи Близнецов.

Он ищет, но что? Разгадать я, как прежде, не в силах.
Слоняется по городам, не найдя в них пристанищ,
И каждое место чужое, и каждое гонит,
И он весь в отчаяньи. Я же лишь в вящей тревоге.

* * *