Тайнознатицы Муирвуда

Повсюду звучали стоны и крики боли. Услышав голос графа Форши, Майя обернулась и увидела, что граф на все лады честит Додда, с которым они сошлись в стычке — юноша против зрелого опытного воина. Майя в ужасе закричала:

— Джон, помоги Додду!

— Я тебя не оставлю, — запальчиво возразил Джон. — Сам справится.

— Он еще слишком юн! Он…

— Клянусь Чишу! Я сам учил этого парня! — расхохотался Джон Тейт. — Он дерется как эвнессий. Нет, ты погляди!

Граф яростно размахивал огромным двуручным мечом. Додд зашел сбоку и с силой наступил графу на ногу, заставив того захромать. В следующий миг он ударил графа локтем в лицо. Изрыгая проклятия, охромевший граф вновь занес клинок, но Додд отразил удар боевым топором и ударил обухом в горло противнику. Форши захрипел, задыхаясь, а Додд обезоружил его и швырнул на землю. Граф пытался ползти, но Додд с силой пнул его в ребра, а потом схватил за ворот и поволок к майскому дереву.

— Майя! Майя, помоги!

Джон Тейт резко обернулся. Майя увидела Мюрэ — она бежала к ним, юбки ее были черны от грязи, словно она каталась по земле, изображая мяч. Нарядная прическа растрепалась, шпильки торчали во все стороны, по лицу текли слезы, оставляя разводы в пыли и пудре. Растерянная, перепуганная, Мюрэ вцепилась в Майю, видя в ней последнюю надежду.

— Спаси меня! Умоляю! Меня хотели убить! Прошу тебя! Я ничего не сделала! Спаси! — бессвязно молила она, и сердце Майи сжалось от жалости.

— Никто тебе ничего не сделает, — успокаивающим тоном произнесла Майя, уводя девушку подальше от сражения. — Где твоя мать?

— Там, — всхлипнула Мюрэ, указывая на майское дерево, и прижала руки к измазанным помадой губам. — Мое Семейство погибло! — рыдала она. — Откуда только та женщина все знает про матушку? Это Исток ей рассказал?

— Так это правда? — спросила Майя.

Мюрэ жалко кивнула, дрожа всем телом.

— Я ей говорила, я говорила! Любовники — как глупо! Но она была зла на папеньку за его увлечение и хотела, чтобы ему тоже было больно.

И она снова зарыдала.

Рядом откуда ни возьмись появился рыцарь.

— Он нас убьет! — в панике завопила Мюрэ, но Майя уже узнала рыцаря Зимнепутья, одного из тех, кого привел Колвин.

— Не убьет, — успокоила Мюрэ Майя.

Рыцарь отвесил поклон.

— Бой почти окончен. Кое-кто разбежался по улицам, но мы их быстро переловим. Лорд Колвин послал меня присмотреть за вами.

— У меня есть защитник, — сказала Майя, кивком указав на Джона Тейта. — Не могли бы вы отвести к майскому шесту эту девицу? Она напугана.

— Не надо, Майя! Подожди! — взмолилась Мюрэ, хватая ее за руки и заискивающе заглядывая в глаза. — У тебя и так теперь все есть! А у меня — ничего. Ты забрала человека, которого я полюбила. Это, наверное, справедливо. Пожалуйста… пожалуйста, пожалей меня. Матушка ненавидела тебя, но я — не матушка. Не питай ко мне ненависти.

Майя смотрела на нее, преисполнившись сочувствия.

— Я вовсе не питаю к тебе ненависти, Мюрэ.

— Я знаю, я тебя не жалела, а теперь сама прошу о снисхождении, — всхлипнула Мюрэ и вытерла нос. — Прости меня, — всхлипнула она.

Майя кивнула рыцарю, и тот повел плачущую Мюрэ прочь, строго, словно исполняя неприятный, но очень важный приказ.

Джон Тейт нахмурился.

— Думаешь, надо было быть с ней построже? — спросила Майя. Битва вокруг уже почти стихла, и рыцари вели пленников к майскому дереву. Однако где-то вдалеке все еще звенели мечи и слышались звуки битвы.

Джон Тейт сжал губы.

— Ты, да построже? — хмыкнул он. — Нет, ты не такова. За то я тебя и люблю, за то и верен, леди Майя, — сказал он, и на глазах у него выступили слезы. — Правда, по всему выходит, что придется мне теперь служить Проглоту, как ни крути. Тут он меня поймал. Эх, и замутили мы!

Он сунул топоры за пояс и вытер нос рукой.

— Мне тоже не хватает Аргуса, — сказала Майя, кладя руку на его могучее плечо.

— Ну конечно, и о собаке не забыла, — хмыкнул он, но из глаза у него выкатилась слеза.

— А ты разве забыл? Ты сам говорил мне, что мужчина плачет, если умерла его мать и если умер пес.

Джон зарычал от смеха.

— А и то, говорил! Клянусь Чишу, когда мать померла и когда пес помер, это горе так горе. А все прочее — так, неурядицы.

Она крепко обняла его, чувствуя слезы на щеках. Когда-то она стыдилась слез. Еще ребенком она старалась заслужить похвалу отца, хваставшего, что его дочь никогда не плачет, и потому крепилась до последнего. Но теперь она знала, что слезы несут исцеление. Слезы — это дар, ибо, как писал Овидий, в иные времена слезы обретают силу слов.

Разомкнув объятия, Майя отстранилась и увидела Кэрью — он корчился у майского дерева, зажимая рассеченную окровавленную ногу.

— Есть время воевать, — сказала Майя Джону Тейту, — а есть время исцелять.

И она пошла к капитану Кэрью и занялась его ранами, а охотник не отходил от нее ни на шаг.

* * *