Тайнознатицы Муирвуда

— Решать тебе, — тихо шепнула ей Сабина.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Непреложный обет

Тяжесть этого момента всем своим весом легла на плечи Майи. Любой из присутствующих — отец, его советники и рыцари, даже ее собственный муж — знал об этом мире больше нее. Она чувствовала, что стоит сделать один неверный шаг, и она покатится в бездну. Слова отца звенели у нее в ушах. Он сказал все то, что она так хотела услышать все эти годы, однако какое-то внутреннее чувство твердило, что верить его словам нельзя. Дела значат больше обещаний. Учась в Муирвуде, она почерпнула из книг немало истинных жемчужин мудрости, и одна из них пришла ей на ум в тот момент. «Хранить Корону — вот наипервейший долг короля».

Она не была слепа. Она видела отца насквозь. Ради того, чтобы выйти на свободу, он пообещает все, что угодно. А потом предаст дочь так же, как предавал ее много раз до того.

Майя смотрела на него, и в душе у нее боролись смятение и печаль. Повернувшись к Кольеру, она взяла его за руку и погладила его ладонь.

— Когда твой отец попал в плен, — тихо произнесла она, и он наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза, — тебя отдали в заложники. Тебе было больно. И когда тебя удерживали в Нессе — тоже.

— Да, но это все было не по моей вине, — возразил Кольер, и голос его стал жестче. — Он не сдержит своих обещаний.

Майя кивнула мужу и снова повернулась к отцу.

— Король, который не хозяин своему слову, не может быть королем. По делам нашим знают нас, но по словам нашим верят нам.

Она отпустила руку Кольера и шагнула к отцу. Глаза его сузились, ноздри напряженно дрожали.

— Значит, я заложник? — спросил он, и голос его дрогнул от сдерживаемой ярости.

Майя покачала головой:

— Нет, отец. Я не изгоню тебя, как ты когда-то изгнал меня. Ты ведь все-таки мой отец.

В горле стоял ком. Она надеялась, что поступает правильно, но не знала, что из этого выйдет. Усмирив дыхание, она прислушалась, пытаясь уловить шепот Истока, подсказку, которая сказала бы, что надо поступить иначе. Тишина. Она выждала еще мгновение, на всякий случай. Исток молчал.

— Я обещаю тебе свободу, немедленную и безоговорочную. В обмен на это ты поклянешься перед всеми присутствующими никогда больше не нарушить прав, дарованных аббатствам, и вернешь все, что успел у них отобрать. Ты будешь поддерживать в порядке дороги и защищать земли аббатств. Ты поклянешься в этом перед Великой Провидицей Прай-Ри, и все присутствующие будут твоими свидетелями. Я хочу слышать твою клятву.

— И тогда ты меня освободишь? — недоверчиво переспросил отец.

— Да. Обещаю, — ответила она.

Он коротко кивнул.

— Клянусь.

— Я отпускаю тебя по доброй воле и ничего не требую для себя взамен. Ты можешь обойтись со мной так, как вы с Тайным советом сочтете справедливым и достойным. Ты предлагал мне богатое достояние, но для счастья мне не нужны деньги, земли и слуги. Ты можешь изгнать меня из Комороса, если пожелаешь. Я прошу лишь об одном: признай законным мой брак с королем Дагомеи и даруй мне, как его жене и королеве, право посещать Коморос всякий раз, когда я того пожелаю.

Она прямо посмотрела в удивленные глаза отца и не стала отводить глаз.

— Договорились, — коротко ответил он. — Чего еще ты желаешь?

— Останься в Муирвуде и отпразднуй Духов день здесь. Кроме того, позволь Джейен Секстон остаться в аббатстве на Духов день, если она того пожелает, ибо здесь она училась и здесь у нее остались подруги.

Майя поклонилась отцу.

— Отпустите их, — приказала она эвнессиям, которые стерегли пленных. Охотники убрали мечи в ножны, и над толпой пронесся вздох облегчения.

Отец уставился на нее буравящим взглядом.

— Это было… благородно. Я не забуду, Майя, — он стиснул зубы, и взгляд его стал тяжелым. — Ну что… поцелуешь отца?

Пораженная таким наглым предложением, она распахнула глаза, однако тотчас же поняла, что он ее проверяет. Он знал, что она хэтара, но сигил тайны не давал ему произнести это вслух.

Майя отрицательно покачала головой.

Губы его искривились в мимолетной усмешке. За правым плечом у него уже стоял канцлер Крабвелл, и в глазах у него читались злоба и коварство. Король повернулся к канцлеру.

— Отправляйся в Коморос, — шепнул он.

И добавил, обернувшись к Майе:

— А я останусь здесь и отпраздную Духов день вместе с дочерью.

* * *

Рука об руку Кольер и Майя миновали ровные ряды пурпурной мяты, высаженные за прачечной. Ее рука лежала в его руке так естественно, и, сжимая пальцы, Майя благодарила небо за этот миг. Поразительно, как быстро паника и отчаяние в аббатстве сменились надеждой. Повсюду сновали люди. Лекари лечили раненых. Работники наводили порядок. Подготовка к празднеству шла полным ходом, повсюду бродили гости, и остаться наедине нынче было решительно невозможно. Изможденная бдением и последовавшими за ним событиями, Майя брела в полусне, вдыхая запах пурпурных цветов, слушая гудение пчел и наслаждаясь прикосновением плеча Кольера.