Таинственная история Билли Миллигана

– А зачем ты грозил переломать кости доктору Колу?

– На самом деле Рейджен собирался сказать: «Иди сюда, доктор Кол, посмотришь, как я буду ломать кости». Я этого малыша обидеть не собирался.

– Билли, оставайся в слиянии, – сказал писатель. – Учитель всем очень нужен. Нам надо работать. История твоей жизни очень важна.

Билли кивнул.

– Да, сейчас я именно этого и хочу. Чтобы все узнали.

Лечение шло своим чередом, но давление на администрацию клиники извне не прекращалось. Двухнедельный контракт, подписанный Билли с персоналом, продлили, потихоньку восстанавливая привилегии. «Колабмус диспэч» продолжал публиковать агрессивные статьи против Миллигана.

Власти штата отреагировали на публикации в газетах и начали торопить слушания. Узнав, что о Миллигане пишут книгу, они внесли на рассмотрение законопроект № 557, который запрещал бы правонарушителям, включая признанных невиновными на основании невменяемости, получать какие-либо деньги за публикацию своих биографий и за раскрытие совершенных ими преступлений. Слушание по этому законопроекту в юридическом комитете штата должно было состояться через два месяца.

4

В июне состояние Билли продолжало оставаться стабильным, несмотря на постоянные нападки в газетах и вызываемые ими изменения в жизненном укладе и лечении. Миллигану разрешили возобновить занятия спортом на территории клиники (но не выходить в город одному). Продолжались и терапевтические сессии с доктором Колом. Пациент начал снова рисовать. Но и писатель, и доктор Кол отмечали, что в Билли произошла заметная перемена. Воспоминания стали менее точными. К тому же он начал манипулировать, как Аллен, и плохо относиться к людям, как Томми, Кевин и Филип.

Учитель рассказал писателю, что однажды, когда он работал с радиооборудованием Томми, услышал, как сам сказал вслух: «Так, а что это я делаю? Радиовещание без лицензии запрещено законом». И, не переключаясь на Томми, добавил: «Да какая, к черту, разница?»

Его самого такой новый взгляд на мир шокировал и пугал. Он уже начал верить, что все эти личности – Учитель согласился, что этот термин лучше, чем «люди» – часть его самого. И вдруг, впервые и без переключения, он почувствовал себя как они. Значит, вот оно – настоящее слияние. Он стал общим знаменателем всех двадцати четырех личностей, и это сделало его не Робином Гудом и не Суперменом, а совершенно обычным злым, нервным, умным и талантливым манипулятором.

Как и предполагал ранее доктор Джордж Хардинг, Билли Миллиган в состоянии слияния представлял собой меньше, чем сумма его составных частей.

К тому времени Норме Дишонг уже не хотелось работать с Билли. Она устала от давления. Но и никто другой не стремился его взять. Наконец на это согласилась напарница Дишонг Ванда Пенкейк, новенькая в команде отделения ИТ, хотя в целом она проработала в клинике уже десять лет.

Ванда Пенкейк, молодая невысокая и коренастая женщина с квадратным лицом, разведенная, боялась пациента. Позднее она призналась: «Впервые услышав о том, что его помещают к нам, я подумала: ну, отлично. Из-за всего, что писали в газетах, я перепугалась до смерти. Ну, он же насильник. И агрессивный».

Она вспоминает, как в декабре увидела Миллигана впервые, когда его только приняли в ПИТ. Он рисовал в комнате для отдыха. Ванда пришла с ним поговорить; она заметила, что ее просто трясет от страха, дрожал даже локон упавших на лоб волос.

Пенкейк была из тех, кто не верил в расстройство множественной личности. Но через несколько месяцев пребывания Билли в клинике страх Ванды исчез. Миллиган специально сказал ей то же, что говорил всем женщинам отделения: не стоит бояться того, что он может переключиться на Рейджена, поскольку тот ни за что не обидит женщину или ребенка.

К этому времени они уже хорошо ладили. Ванда время от времени заходила к Билли в комнату, проверить, как у него дела, и они подолгу разговаривали. Она поняла, что испытывает к нему симпатию и начинает верить в то, что он страдает от расщепления личности. И наряду с сестрой Пэт Перри защищала Миллигана от тех, кто продолжал относиться к нему враждебно.

Ванда Пенкейк впервые увидела Дэнни, когда он лежал на диване и пытался отковырять коричневые пуговицы с обитой винилом спинки. Она спросила, зачем он это делает.

– Просто хочу их оторвать, – сказал он мальчишеским голосом.

– Перестань. Ты вообще кто такой?

Он рассмеялся и принялся дергать еще сильнее.

– Дэнни.

– Так вот, Дэнни, если ты не прекратишь, я дам тебе по рукам.

Посмотрев на нее, он напоследок еще подергал пуговицы, но когда Ванда подошла, перестал.

Во время их следующей встречи Дэнни выбрасывал в мусорное ведро одежду и еще какие-то свои вещи.

– Что ты делаешь?

– Выбрасываю.

– Почему?

– А это не мое. Мне это не нужно.

– Не надо этого делать, Дэнни. Отнеси вещи обратно в свою комнату.

Он ушел, оставив все в ведре, так что Ванде пришлось сделать это самой.