Таинственная история заводного человека

—  Альтернативное,то есть первоначальноебудущее она видит ясно вплоть до конца столетия. Последующие события она тоже видит, но намного более смутно. Однако если речь идет о некоторых особых предметах, вроде черных алмазов, то она способна проследить их путь намного дальше — правда, в ущерб себе: надо сказать, последнее проникновение в будущее совершенно истощило ее, и духовно, и физически. Думаю, за такую работу ей не помешала бы небольшая компенсация от правительства.

— Отлично! — воскликнул Пальмерстон. — Теперь я должен нанять эту чертову волшебницу! Продолжайте, капитан.

Прочистив горло, Бёртон взглянул на повернувшийся к нему канделябр.

— Итак, Эдвард Оксфорд вернулся в 1840 год, а оттуда запрыгнул еще дальше, в 1837-й, и создал парадокс, ибо теперь одни и те же осколки южноамериканского камня существовали одновременно — и в его машине времени, и в поместье Тичборна. Между ними возник резонанс, а поскольку все три Глаза Нага являются кусками одного аэролита, то камбоджийские осколки тоже «запели», в результате чего их и обнаружили. Держу пари, что африканский алмаз, где бы он ни находился, тоже «поет». Сокровище Тичборна находилось под землей, а значит, никто не мог слышать гудения камня, однако его эманации часто вызывали колебания определенной струны у пианино в родовом замке: сипод средним до.

— Удивительно, — проворчал Корнуолл Льюис, — человек появляется в Лондоне, а в Хэмшпире, в Камбодже и, возможно, в Африке звучат серенады в его честь!

Бёртон кивнул:

— Да, господин министр, удивительно. Но это только половина истории. Я провел несколько дней в Британской библиотеке, исследуя ясновидение. Знаете ли вы, когда впервые была неопровержимо продемонстрирована медиумическая энергия?

— Просветите нас, сделайте одолжение.

— В 1837 году. За последующие шесть лет были отмечены еще несколько случаев, и все они совпадают с теми периодами, когда Джек-Попрыгунчик появлялся в нашем времени. Позже, вплоть до прошлого года, никаких документально подтвержденных свидетельств нет. Мы знаем, что он прыгнул из 1843 года прямо в 1861-й. С того времени алмазы, находящиеся в его костюме, остаются здесь, и за последние двенадцать месяцев было продемонстрировано множество случаев подлинного ясновидения.

— То есть вы полагаете, что резонанс алмазов пробуждает в человеческом мозгу некую силу, которая в противном случае остается спящей? — прозвонил Брюнель.

— Это предмет для научного исследования, — ответил Бёртон. — Но, по-моему, эфирная энергия и всё что ей сопутствует — действительно продукт человеческого организма, а резонанс камней ее стимулирует.

Спенсер что-то написал в тетради и поднял ее перед собой. На листе было всего одно слово: «Эволюция?»

Бёртон пожал плечами.

— Черт побери! — воскликнул Пальмерстон. — Если всё, что вы сказали, правда, тогда этот треклятый Распутин никогда не сунул бы нос в наши дела, не опереди его Оксфорд еще раньше! Неужели мы так уязвимы для всякого сумасшедшего из будущего?

— Похоже на то.

В зале повисло тревожное молчание. Наконец его оборвал Эдвард Сэймур:

— И Пруссия?

— Да, — сказал Бёртон. — Графиня видела и это.

В кабинете повисла очередная пауза.

— Расскажите! — тихо велел Пальмерстон.

— Мировая война начнется примерно через пятьдесят лет. Действия Оксфорда приблизили ее по меньшей мере на десятилетие.

— Иисус Христос!

— Графиня описала последующие события. Вот что нас ожидает…

Весь следующий час сэр Ричард Фрэнсис Бёртон описывал будущую историю. Он рассказал королю, политикам и своим товарищам, как исход евгеников в Пруссию позволил этому королевству подчинить себе Германский Союз и объединить всех немцев. Как Бисмарк обезопасил южную границу новой страны, объявил войну Франции и победил Наполеона Третьего, используя биологическое оружие, созданное из смертельно опасных растений, которые захватили Ирландию. Он обрисовал гонку вооружений, развернувшуюся между технологистами Британской и евгениками Германской империй, а также поведал о появлении Фридриха Ницше — политика и мистика, свергнувшего Бисмарка, и об агрессивной колониальной политике Германии, которая неизбежно вызвала мировой конфликт.

Когда Бёртон закончил, в зале воцарилось тягостное молчание. Политики не могли скрыть своего ужаса. Даже совершенно невыразительное лицо Пальмерстона каким-то образом отразило в его глазах трепет. Минута шла за минутой. Наконец с потолка раздался голос, усиленный рупором:

— Сделайте мне другое будущее!

Все переглянулись.

— Я немедленно засажу своих людей за работу, — прозвенел Брюнель, — мы усилим наш флот, построим воздушные корабли, создадим новое оружие.

— Хорошая мысль! — согласился Корнуолл Льюис.

— Великолепная! — поддержал его Эдвард Сэймур.

— Решительно не согласен! — воскликнул Гладстон, который всё это время тщательно избегал встречаться взглядом с Бёртоном и Суинберном. — Откуда мы возьмем деньги на столь амбициозные проекты?