Таинственная история заводного человека

Сквайр Роджер де Тичборн бросил на стол охотничий стек и упал на стул, заскрипевший под его тучным телом. Его лоб сиял от пота. Весь день он с товарищами провел на охоте, но добычей стала одна тощая лиса, которая даже не думала сопротивляться: собаки покончили с ней за несколько минут. Затем сквайр и его люди выпускали пар в таверне.

Домой пьяный де Тичборн вернулся мрачнее тучи и во весь голос крикнул слуге, хотя тот стоял меньше чем в пятнадцати футах:[49]

— Хобсон! Тупой бездельник! Что ты стоишь как истукан? Сними с меня эти проклятые сапоги, черт тебя побери!

Слуга, низенький безответный человек, подбежал к хозяину, встал на колени и принялся стаскивать левый сапог.

— Итак, Дженкин, стану ли я наконец свободен? Или эта грязная старая карга еще поскрипит?

Лекарь, высокий, костистый и мрачный на вид, нервно сжал большие руки, и его рот задергался.

— Недуг леди Мабеллы тяжел, милорд, — объявил он. — Но она еще может пребывать на этом свете.

Хобсон, державший левое бедро де Тичборна, поглядел вверх и сказал:

— Миледи изъявила желание видеть вас, сэр.

Де Тичборн размахнулся правой ногой и со злым ворчанием впечатал сапог в лицо Хобсону. Слуга вскрикнул и повалился на пол, из его носа хлестала кровь.

— Тысяча чертей! Стало быть, я прав? — рявкнул хозяин. — Эй ты, пес смердящий! Ступай наверх и скажи этой гарпии, что увижу я ее, когда сам захочу, а не когда захочет эта ведьма, приползшая из ада! Прочь с глаз моих!

Слуга с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, пошел из пышной гостиной, ударился о край стола, снова едва не упал и скрылся.

— Сколько она еще будет мозолить мои глаза? — переспросил лекаря де Тичборн, затем наклонился и начал сдергивать с себя сапог. — Сколько? Часы? Дни? Недели, сохрани меня бог?

— Недели? О нет, милорд. Не недели — и даже не дни. Хорошо, если она переживет сию ночь и узрит рассвет.

Высвободив правую ногу, де Тичборн с такой яростью швырнул высокий сапог через всю комнату, что тот ударился о стену и упал.

— Хвала Создателю! Не принесешь ли мне чего-нибудь выпить, мастер лекарь? И себе налей тоже.

Дженкин кивнул, подошел к бюро, на котором стояли графинчики с вином, наполнил два кубка, вернулся к камину и поставил один из них на столик, случайно оказавшийся рядом со стулом хозяина. Второй сапог освободился и последовал за первым, но в полете расколотил вазу, стоявшую на буфете, и упал прямо в груду обломков.

— Наконец-то фортуна надо мной смилостивилась, — пробормотал сквайр, — на рассвете я освобожусь от проклятой клячи! — Затем он осушил кубок одним глотком, вскочил со стула, подошел к бюро в одних чулках и налил себе еще. — Отправляйся в библиотеку, лекарь, а я пойду наверх взглянуть на старую каргу.

— Но, милорд, — запротестовал Дженкин, — леди Мабелла не сможет принять вас!

— Она примет своего чертового мужа, и если это будет ее последнее усилие, тогда ты разделишь со мною веселый пир!

Дженкин облизал губы, поколебался, горестно кивнул и с кубком в руке зашаркал через гостиную к двери, ведущей в библиотеку. Презрительно усмехнувшись в спину старого лекаря, де Тичборн тоже вышел из комнаты. Войдя в залу, он отыскал туфли, застегнул их и взошел по широкой изогнутой лестнице на галерею. Здесь он остановился, осушил кубок, перебросил его через балюстраду и отер рот; оловянный сосуд с лязгом покатился по полу. Затем сквайр вошел в коридор и отправился в спальню жены.

Служанка, сидевшая у двери, при его приближении встала, сделала книксен и отошла в сторону. Он скользнул по девичьей фигуре оценивающим взглядом, потом открыл дверь и, не объявляя о себе, вошел в плохо освещенную комнату.

— Ты еще жива, жена?

Что-то зашевелилось на широкой кровати с пологом, и трепещущий голос сказал двоим служанкам:

— Оставьте нас.

— Да, мэм, — хором сказали они, встали и, неуклюже присев, прошли мимо сквайра, торопясь присоединиться к подруге, оставшейся в прихожей. Де Тичборн закрыл за ними дверь.

— Подойди, — прошептала леди Мабелла.

Он подошел к кровати и с отвращением посмотрел на ее сморщенное лицо, впалые щеки и белые волосы. В ответ на него посмотрели угольно-черные глаза.

— У меня осталось мало времени, — сказала она.

— Аллилуйя! — ответил он.

— Пьяный дурак! — воскликнула она. — Неужели тебе не жаль собственную душу? Неужели не осталось у тебя никаких чувств? А ведь было то далекое время, когда ты прижимал меня к своей груди!

— Древняя история, старуха!

— Да. Скоро я избавлюсь от тебя, и с великой радостью, ибо ты, Роджер, распутник и грязное животное!

— Болтай что хочешь, женщина, мне всё равно. Ибо утром ждет тебя суд Божий!

Женщина попыталась сесть. Де Тичборн холодно смотрел на нее и не шевельнул даже пальцем, чтобы помочь. В конце концов она сумела немного подтянуть себя вверх и села, опираясь на подушку.

— Суд Божий не волнует меня, муж мой, ибо разве я не раздавала милостыню беднякам из нашего прихода каждый печальный год, проведенный здесь? И вот моя последняя воля: я хочу, чтобы и ты делал то же самое.

— Ха! Будь я проклят!