Таинственная невеста

Стряпчий испытующе смотрел на него, догадался, о чем тот думает. Говорить об этом вслух — не требовалось, и он просто заметил:

— Да-с. Кто во время войны распробовал своеволие и разбой, того уж вряд ли утихомирить. На поверхности они могут изображать смирение, а внутри — все равно сущие разбойники. Зачем вам эти хлопоты, господин Мурин? Отсюда мой дружеский совет: продайте.

Мурин усмехнулся:

— Думаете, я со своими крестьянами не справлюсь?

Стряпчий пожал плечами:

— Ну, попробуйте, если вам охота. Пойдите зубы им пересчитайте. Может, вы их укротите. А может, они вас на вилы посадят.

Мурин возмутился:

— Нет, я в смысле: что, если мне с ними — поговорить?

— Прошу прощения?

— Потолковать. Объясниться. По-людски.

Стряпчий смотрел на него так, будто Мурин вдруг сел на пол, закукарекал и пустил слюни. «Пора в Желтый дом сдавать».

— Да, — вздохнул Мурин. — Ну, я так, предположил… Благодарю вас за совет. Уверен, вы дали его со знанием дела и из самых лучших побуждений.

— Всегда рад быть вам полезным. Покорнейше прошу. — Стряпчий подал ему бумаги. — Сердечный поклон его сиятельству вашему брату.

«Куда уж без него. Ипполит в обморок хлопнется от счастья». С этими мыслями Мурин раскланялся самым учтивым образом.

С делами было покончено. Можно было уезжать. Мурин рад был это сделать не откладывая. Наметил свой отъезд на утро следующего дня. Нанял уже ямщика, который свезет его на станцию. Стал укладывать вещи. Саквояж с раззявленной пастью лежал на кровати и постепенно разбухал.

Мурин положил все документы об утраченной собственности в конверт, заклеил его, чтобы не выронить ничего случайно — избави бог, где он потом возьмет все эти бумажки? Разумеется, о том, что дом Муриных разграбили и сожгли сами же крестьяне, в этих бумагах не было ни слова. Вся вина была возложена на французскую армию. Согласно закону, о том были представлены два свидетеля — бог весть, как и где стряпчий их нашел. Мурин предположил, что эти люди были у него всегда под рукой и получали за свои услуги мзду. В одном деле они свидетельствовали о пожаре. В другом — о супружеской неверности. В третьем… Но до третьего он не добрался. Шум отвлек его. Вопил Миша. Других детей в доме госпожи Козиной Мурин не видал.

Он подошел к двери, открыл ее и высунулся.

Вопил точно Миша.

— Ой, барыня… Ой, пустите…

А потом забухтел голос госпожи Козиной. Очевидно, между учеными особами возникло разногласие. Настолько суровое, что госпожа Козина прибегла к рукоприкладству. «Быстро с нее слетела вся демократия». Мурин нахмурился и поспешил на выручку бедному гражданину, пока тот не сделал неверных выводов о том, что такое свобода и равенство.

Когда Мурин вбежал в столовую, ухо гражданина помещалось в пальцах госпожи Козиной, а сам Миша вставал на цыпочки, жмурясь от боли. Госпожа Козина была багровой и задыхалась от гнева:

— Что учинил! Ах, супостат…

— Сударыня! Опомнитесь! — крикнул Мурин.

Госпожа Козина выпустила жертву — более от неожиданности. Миша не стал мешкать. Отбежал и спрятался за своего защитника.

— Этот супостат!..

— Это не я! — пискнул Миша.

— А как же!

— Что он такого натворил?

Но госпожа Козина все бушевала:

— Ты что, извести нас всех тут решил? Злодей!

— Суд-дарыня. — Мурин начал уставать от ее риторических упражнений. — Я уверен, это была просто шалость или несчастное стечение обстоятельств!

— О нет, господин Мурин! Этот супостат прекрасно знал, что творил!

— Я все же уверен…

— Я сама его этому выучила! На свою голову! Иуду!

Мурин удивленно обернулся на виновника ее гнева. Тот был испуган, но стоял на своем:

— Это не я.

— А кто? Бонапарт? — наступала госпожа Козина. — Рассадил! В самом доме! Где люди вкушают пищу!

— Я б так не поступил!

— Хорошо хоть, я успела заметить, пока не случилось беды!

Мурин был между ними, как между двух артиллерийских батарей. Встрял:

— Да что он натворил? Что?

— Что? А вот что! — Госпожа Козина выбросила руку, как мадемуазель Марс в трагедии Расина, и, как она, застыла, словно статуя.

Мурин посмотрел, куда указывал обличающий перст. На залитый весенним солнцем подоконник, на котором стоял стакан с несколько выветрившейся водой. Веточка его, в самом деле, зацвела. Пока он носился по присутственным местам и подмазывал чиновников, в ней словно приоткрылись зеленые глазки. А на верхушке успели раскрыться два маленьких листка. Радость вдруг заполнила Мурина до самого темени. Чуть не приподняла над полом. Зацвела!

— Не понимаю, что вам смешно, сударь, — насупилась госпожа Козина и заговорила, застрочила: — Это совершенно. Не. Смешно. И не вздумайте извинять этого супостата его якобы невежеством. Он должен знать. Я сама его обучала. А если он позабыл, то это дурно, дурно. Ученый должен помнить такие вещи, хоть среди ночи разбуди. Ну! Так что это такое?! — снова вскинулась и нацелилась она на бедного Мишу, топнула. — Отвечай, супостат! Зря я тебя учила, что ли?

— Красавка, — нетвердо отозвался тот.

— Нет, он издевается! — всплеснула она руками и завопила: — Латынью! Латынью!

— Atropa belladonna.

— Свойства!