Таинственная сила слова. Формула любви. Как слова влияют на нашу жизнь

— А сколько этому ореху лет? — спросил его Олег.

— Да столько же, сколько и мне — 98 лет в этом году исполнится.

— Получается, что вы ровесники.

— Да, как два брата.

— Девятым я был у родителей, — продолжал Иван Кондратьевич. — Так отец и повитуху звать не стал. Сам роды принял. Чай не впервой. Сделал всё как надо. Мама меня рано утром родила. Так отец дождался восхода, показал меня Яриле-Солнцу и только после этого пуповину перерезал. А потом детское место под орех закопал, который он осенью посадил в день зачатия моего.

— А это для чего?

— Так ведь детское место — связующее звено между матерью, Природой и ребёнком. В нём информация о твоём развитии содержится. Это сейчас в роддомах из плаценты всякие препараты готовят. А раньше то родильных домов не было. Женщины дома рожали. Первые роддома в России появились в начале прошлого века для женщин-бомжей.

— Это место особенное для меня, — сказал дедушка, поглаживая ласково орех. — В детстве я любил под орехом играть, разговаривал с ним. Теперь вот люблю сидеть под ним, размышлять. Мне здесь особенно хорошо думается.

— Ну а теперь рассказывай, — дед Иван отхлебнул чай из чашки, — зачем ко мне пожаловал?

Олег поведал деду Ивану обо всём, что произошло с ним за последний год: и о своей находке при раскопках, и о попытках прочитать Фестский диск, и об исторических открытиях. Он также показал ему глиняную табличку с неизвестным письмом.

— Любой текст на любом языке прочитать можно, — подытожил его рассказ дедушка. — Нужно только чувствами читать. Не логикой, а чувствами. И тогда откроется тебе правда.

— Подожди минутку, — с этими словами Иван Кондратьевич поднялся и ушёл в дом. Вскоре он вернулся с гуслями.

— Сейчас, — сказал он, устраиваясь поудобнее на лавочке. — Нужно их немного настроить.

Дед Иван покрутил ключом колки и стал перебирать струны.

— Давно не брал я мои волшебные гусельки в руки, — сказал он с хитрой улыбкой, прислушиваясь к звучанию струн.

— Вот так хорошо, — погладил он ласково инструмент, как родитель гладит своего ребёнка.

Потом сел ровно и закрыл глаза. После настройки инструмента несколько секунд он настраивался сам.

— А теперь послушай песню Баянову, — и его руки коснулись струн.

Священный дивный край земли! Когда-то Боги нас вели

Сюда веками из глубин страны далёкой. Я одинОб этом знаю и пою, но только эту песнь моюНе слышат люди. Их сердца — погрязли в быте. Нет концаСуетам. Что там Старина? Она забыта… Но она —Зовёт из хаоса веков, сердца поэтов и волхвов,Звучит аккордом тихих струн, на серых камнях древних рунЗабытой тайной… Где конец Священным резам? И певец —Высокий, стройный и седой — тряхнул устало головой:«Вон впереди на камне след черты замшелой, чьих-то ВедЗабытый знак… На ней крючки, как будто камень червячкиКогда-то грызли… Кто прочтёт такую надпись? Степь живётТеперь без Индов. Лишь гранит тех дней далёких след хранит.Ну что, хранитель?» — и старик щекой обветренной приникК седому камню: «Ждёшь своих? Я вижу верен ты… О нихЯ буду петь, но не сейчас, и будет правдой мой рассказ…

Олег слушал, как завороженный. По мере того, как дед Иван читал стих, перебирая струны, перед ним вставали образы древнего мира. Голос старика то затихал, переходя в шёпот, то возвышался, улетая ввысь. Он перебирал пальцами струны гуслей, а Олегу казалось, что это душа его поёт. Чувства необычные, новые поднимались в груди. Слышалось в этих словах и звуках что-то родное и близкое. Из глаз непроизвольно текли слёзы.