Таинственные чары

По нашему мнению, сомнамбулизм отличается от сна только степенью силы и некоторыми особенными явлениями. Здесь, как в сновидениях, ум занят своими собственными впечатлениями, которые он принимает за внешние ощущения, действительные и существенные; но органы повинуются более воле, так что человек действует и говорит под влиянием своих идей. Точно также мы замечаем в сомнамбулизме известную связь с экстазом. То же мнение высказал Ш. Левек, который считает сон слабейшей степенью бодрствования, и полагает, что науке удастся, без сомнения, доказать, что сомнамбулизм и экстаз суть только крайняя степень сна. (Revue des Deux Mondes, 1858, p. 926). Если крайнее нервное раздражение или какое другое подобное состояние, так сказать, освещает, оживляет, идеи-образы мозга, если последним руководит потом привычка, то не менее достоверно, что во многих случаях, то или другое чувство, на мгновение пробудившееся, доставляет мозгу материалы, из которых наш ум заимствует предмет для своей работы. Тогда происходите то же, что мы заметили в сновидениях: чувства составляют полезных помощников ума, который ассимилирует их впечатления чрезвычайно быстро и остро. Опыты Жиру де Бюзаренга, по-видимому, доказывают, что при помощи чувств можно по произволу изменять природу сновидений. Заснув с открытыми коленями, он видел во сне, что путешествуете ночью в дилижансе; путешественники знают, говорит он, что в карете скорее всего зябнут колени. Повторив этот опыт, он имел подобное же сновидение.

Следующее примеры служат новыми доказательствами тому, что чувства играют не последнюю роль в сомнамбулизме.

В этом состоянии чаще всего сохраняется слух; слышат вопросы и отвечают на них, как наяву. Осязание также часто не прекращается; в некоторых случаях оно может даже приобрести необыкновенную тонкость. Всеми действиями сомнамбул так сказать управляет чувство. Соваж из Монпеллье заметил у двух больных естественный сомнамбулизм, сопровождаемый ясновидением; его отчет находится в Mem. de I’ Ac. d. sciences.

Мы заметили еще чувство зрения, так что можно допустить, что при многочисленных опытах найдем в сомнамбуле присутствие всех чувств. Начнем с факта, доказывающего, что сомнамбула обладает слухом.

В четыре часа утра, служанка, спустившись с лестницы, постучала в комнату своей госпожи. Последняя спросила, что ей надобно; служанка обыкновенным голосом отвечала, что ей нужно ниток для починки платья, которое она разорвала; в то же время служанка заплакала и стала просить извинения. Она возвратилась в свою комнату и стала наощупь искать ниток. С ней заговорили, но она, не заметив различия в голосе, вскричала: «Это голос моей госпожи», что, однако ж, было несправедливо и ясно доказывает, что служанка слышала, но не видела, кто с нею разговаривает», хотя глаза ее были открыты (Macnish, р. 192).

Благородный итальянец, упоминаемый Муратори, слышал, ибо шум пугал его и заставлял бежать. Он седлал лошадь и играл на арфе.

Чувство зрения может у сомнамбул действовать одно или вместе со слухом и осязанием. Нижеприведенные примеры мало известны, весьма любопытны и могут гораздо лучше объяснить физиологию, нежели объяснения, не подкрепленным фактами. Описываемые явления нельзя отнести к сумасшествию и зависят, по нашему мнению, от моментального развития духа, проявления которого далеко еще не все известны нам.

Молодой канатчик, 22 лет, говорит Мори, уже три года был подвержен припадкам сомнамбулизма, которые случались во всякое время дня; сон наступал внезапно, канатчик терял чувства, что, однако ж, не препятствовало ему продолжать начатую работу. В момент наступления припадка, он хмурил брови, опускал глаза, закрывал веки, и все его чувства тупели. Тогда можно было его толкать, щипать, колоть, он не чувствовал, не слышал ничего, даже если звали его по имени или стреляли из пистолета над самым ухом. Дыхания его не было слышно; он не видел; веки нельзя было развести. Впадал ли он в это состояние, скручивая веревку, то продолжал работать, как будто бы не спал; если он шел, то продолжал идти, иногда немного скорее, чем прежде. Много раз он ходил сонный из Наумбурга в Веймар. Проходя однажды по улице, на которой был свален лес, он перескочил чрез последний; стало быть, он видел предметы. Также ловко он избегал экипажей и прохожих. Однажды, едучи верхом, он был застигнут %припадком в двух милях от Веймара; тем не менее он продолжал путь, проехал лесок, где напоил лошадь, и, прибыв в Веймар, отправился на рынок, скользя между прохожими и лавками, как будто бы не спал; потом сошел с лошади и привязал ее к кольцу, зашел к товарищу, с которым имел дело, сказал ему нисколько слов, прибавив, что идет в канцеляpию, и вдруг проснулся; пораженный удивлением и страхом, он рассыпался в извинениях.