Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами

— Ладно, мамань, встал из-за стола парень. Мне штаны то снять? Пусть, мне Нюшка, старые принесет, — пробасил сын, поплетясь к двери.

— Да что ты, сынок, что ж у тебя они последние что ли? Уж ты нас не срами. Ну, такой бережливый, — обернулась мать на сваху.

Сын ушел, а мать стала дальше со свахой разговаривать. А сама думает, — ну вроде ничего она не заметила. Глядишь и обойдется. Поженим сына.

Сваха от угощенья и вина разомлела. Не видит подвоха. Скромный, красивый, бережливый. Немного туповат, ну самую малость! Просто деревня. На людях мало бывает. Это не страшно! — думает.

— Есть у меня девка на примете, даже три, — начала сваха. Одна из Острова. Дочка лавочника. Денег у родителей достаточно, вот только девка немного гнусавая. Но зато одна, и лавка потом ей достанется. Родители все для нее, сказала она, загнув палец, и закатив глаза, вспоминая вторую невесту.

Вторая девка красивая, грудастая, поет, заслушаешься! В семье три брата и две сестры. Она старшая. Приданного не очень много. Но деловая! Она тут у вас всю работу переделает, уж очень шустра! Будете отдыхать. Это в Семиврагах, — вещала Степанида Тимофеевна, поглядывая за реакцией родителей.

— Гнусавая? — подумала мать. Нет, такую нам не надо. Нам нужно здоровую девку. Да и слишком деловая тоже не очень подходит.

Ой, Степанида Тимофеевна, нам бы какую ни будь девушку, чтобы гонора поменьше было, — перебила сваху мать. Да чтобы слушаться привыкла. И родни тоже, чтобы поменьше. Пусть лучше победнее, но чтобы в доме нашу волю чувствовала и исполняла. Да чтобы за Илюшей ухаживала, как я. Меньше родни — девушка меньше ерепенится будет, жаловаться то не кому! — взмахнула она руками. Это я не потому, что обижать я, или не дай бог Илюша будет, а для порядка, — сказала, оправдываясь, мать. Привыкли мы спокойно жить. А ежели, с характером девка, то ведь Илюша уж очень добрый, упустит свою волю, сядет она на него, — обратилась мать к свахе.

— Поняла, поняла, милая. Есть у меня такая. Сиротка. У тети живет в Слободе. А девке пора замуж. Тетка ей добра желает. И даже приданного немного даст. Тетка уж старая, а после смерти ей и дом ее достанется. Ваше добро, да их, вот дети и заживут богато, да счастливо. А скромная она, не хуже вашего. Все краснеет, да в землю смотрит. Глаза поднять боится. Уж очень богобоязненная. И тетке совсем уж не до нее, одной ногой в могиле почти.

Просила она меня недавно жениха приличного для племянницы подыскать. Так я думаю ваш для нее, чересчур хорош. Девка не красавица, но и не хуже других. Так что собирайтесь, и день смотрин назначайте. А я пойду тетку то обрадую. Пусть девку, да приданное готовит! — встала со скамейки сваха, поняв, что последний вариант родителям по душе пришелся.

— Ну вот, все прекрасно и прошло. И невеста нашлась, и Илюшенька свахе показался, — обрадовались родители, и стали судить да рядить, как им к смотринам нужно готовиться.

* * *

А сваха, прямиком к той тетке. И там тоже очень даже обрадовались! Тетка, что племянницу с рук сбывает. Да приданого, жених не требует. А девка, что от тетки избавится, заездила, да заучила. За козла пойдешь, лишь бы вырваться! А этот, говорят, и хорош и богат! И невеста, аж визжала в душе от радости. Только тетке и свахе этого не показывала. Все глаза опускала, теребила свою жидкую косу и краснела.

Все были рады, и все думали, что свою выгоду обязательно получат.

Настал день смотрин. До деревни, где невеста жила было километров двадцать. Но на своей повозке часа за три доехать можно будет, поразмыслили родители. Сели они на повозку. Мать с отцом впереди, а сын сзади. Мать едет, с отцом переговаривается, да о свадьбе мечтает. И между делом сына поучает, как сказать. Да как себя вести. Проехали уж почти всю дорогу, минут десять осталось. А дорога с ухабами, и после дождя так развезло, лужи и грязь все под колесами брызжет.

— Мамань, я до ветра хочу! — сказал Илюша, дернув ее за платок.

— Сынок, потерпи, здесь уж очень грязно на дороге. Подожди, к деревне подъедем.

— Мамань, не могу терпеть, живот крутит, — пристал сын.

— А, Илюша, говорила я тебе, не надо столько яиц то есть, да грибочков. А уж если ешь, то молоком не запивай! — вздохнула мать, посмотрев вокруг, и, подыскивая место, где можно остановиться.

— Мамань, ну терпежа нет. Останови телегу, схватился за живот сын.

— Останови отец! — дернула за рукав отца мать.

— Илюша, ну иди, только аккуратнее, штаны то не испорть. Иди вон к тем кустикам. Там посуше будет. Да поаккуратнее, со штанами, и сапогами и штаны то снять не забудь, — пошутила мать.

— Да что я дурак, что — ли. Сам знаю, — ответил, слезая Илья.

— Папань, поехали! Я все, сходил, — сказал сын, усаживаясь на телегу.

— Э, видно как тебя, скрутило. Чего— то ты долго там был! — пошутил отец, не оборачиваясь на сына и занятый разговором с женой. Веревку что ли проглотил?

— Бать, я же старался аккуратнее, до ветра сходить. Пока штаны снимал… — оправдывался сын.