Таинственные расследования Салли Локхарт. Тигр в колодце. Оловянная принцесса

– Рубен Сингер? – тихо удивился Голдберг, заглушаемый громкой проповедью Фокса и одобрительным гулом собравшихся. – Ты же ученик Катца, да? Что ты здесь делаешь? Это очень опасно!

– Вы-то тоже здесь, мистер Голдберг. За вашу голову назначена награда…

– Я к этому привык. И не произноси впредь мое имя так громко. Что тебе здесь нужно?

– Это насчет той женщины с ребенком. Мистер Катц хотел сам сказать вам, но никто не может вас найти.

Глаза журналиста внезапно сверкнули, и Сингер даже отступил на шаг под тяжестью этого взгляда.

– Что с ней? Ее нашли?

– Нет. Она оставила ребенка у Катцев. Ребекка Мейер присматривает за девочкой. А мисс Локхарт изменила внешность и отправилась шпионить за Цадиком – устроилась в его дом служанкой. Никто не смог ее отговорить. И конечно, они не знали…

Сингер ожидал, что Голдберг ужаснется или придет в ярость, поэтому, когда на его лице появилась широкая улыбка, был слегка ошарашен.

– Что за женщина! – восхищенно произнес Голдберг. – Удивительная! Кто бы мог подумать!

– Но разве это не осложняет наши планы?

– В значительной степени. Значит, придется вызволять ее оттуда. Если бы она только была осторожна…

Его лицо снова помрачнело. Сингер желал бы, чтобы журналист не гримасничал: вряд ли можно надеяться на то, что останешься незамеченным, если обладаешь такой богатой мимикой. Более того, люди, окружавшие их, заметили, несмотря на шум, как они шушукаются, и начали оборачиваться.

Но Голдберг не обращал внимания. С восхищением он оглядел тех, кто таращился на него, затем повернулся в сторону Арнольда Фокса и начал хлопать, проявляя безумный восторг.

«С ума сошел, – подумал Сингер. – Как и эта англичанка Локхарт; она, видимо, тоже свихнулась…»

Салли не шевелилась. Шаги медленно приблизились – от лифта к двери, за которой она пряталась, – и остановились.

Голос спросил по-английски:

– Слуги убираются здесь?

Она не слышала этот голос раньше: официальный и твердый, с немецким акцентом. Но второго человека она узнала.

– Как можно? – ответил Мишлет. – Им запрещено спускаться сюда, герр Уинтерхалтер.

«Секретарь», – подумала Салли.

– Вы сами убираетесь здесь?

– Именно так.

– Не очень тщательно, насколько я погляжу. Вы уронили свечной воск на пол.

– Я никогда не спускался сюда со свечкой. Наверное, это рабочие.

– Мистер Ли будет недоволен. Займитесь воском, пожалуйста.

Салли молилась, чтобы воск достаточно затвердел и не выдал ее.

Через мгновение Мишлет снова заговорил:

– Могу я спросить, герр Уинтерхалтер, мистер Ли уже нанял няню?

– Няню?

– Для девочки. Если она будет жить здесь, нам понадобится человек, который будет за ней присматривать. Я просто интересуюсь.

– Это не ваше дело, Мишлет.

– Прошу прощения, герр Уинтерхалтер, но это именно мое дело. Думать о всякой мелочи в жизни мистера Ли – моя обязанность. Если ребенок станет жить в этом доме и его будут готовить для… помощи мистеру Ли, мой долг убедиться, что дитя не умрет от голода или неустроенности.

– Ее будут кормить. Вы прекрасно это знаете.

– А кто?

– Один из слуг. Это не важно. Воспитанием буду заниматься я.

Салли едва могла дышать. Они говорили о Харриет!..

– Не сомневаюсь, что вам виднее, герр Уинтерхалтер, – сказал Мишлет.

– Это так. Не забивайте себе голову тем, что вас не касается. Это не ваша сфера деятельности.

– Моя сфера – ухаживать за мистером Ли.

– А моя – вести дела в этом доме.

– Уж обезьяна – мое дело. Никто, кроме меня, с ней не справится. И ребенком должен заниматься тоже я.

– Вы?!

В одно короткое слово он вложил столько презрения! Салли с ужасом продолжала слушать; они обсуждали какую-то сделку, обсуждали, как поступить с ее дочерью, но о чем именно они говорили, она понять не могла.

– Да, я! Если она собирается заменить эту обезьяну – кормить его, вытирать рот, умывать, это мои обязанности. Я должен тренировать ее. Только я знаю, как это делается. И мистер Ли меня поддержит.

– Думаете?

– Уверен!

– Он сказал мне, что теперь я принимаю решения. И спорить тут нечего. Теперь я главный.

– Вы ни черта не знаете. Все, чем вы занимаетесь, – письма, дела, деньги. Но мистеру Ли не нужна обезьяна-секретарь; ему нужен кто-то, кто заменит ее, когда она сдохнет. Маленькое очаровательное существо, которое будет кормить его, мыть, держать его сигарету и всячески ублажать. Я знаю, как научить этому. Вы – нет. Я должен тренировать ее.

– Поздно, мистер Мишлет. Мистер Ли сам подтвердит вам мои слова. Обучать ребенка буду я.

– Это невозможно!

– Еще как возможно!

– Вы уничтожите ее своими требованиями.

– Все это определяется научным путем. Болевой порог, степени наказания, поощрения – все это поддается вычислению. Существуют таблицы, схемы. Здесь не будет места случаю, инстинкту или чувству – как вам будет угодно. Кстати, Мишлет, в чем вас обвиняли, когда вы три года провели в тюрьме?

Молчание.

– Кажется, в этом как-то были замешаны дети, – продолжал секретарь. – Что-то такое, что может помешать вам в дальнейшем иметь с ними дело. Очень хорошо, что мы понимаем друг друга.

Больше сказать нечего. Отойдите, пожалуйста, мне надо взглянуть на другую комнату.