Таинственные земли

Кэйдолан задумалась, почему в последнее время она не слышала новых вестей об Азаке.

— Дама из Империи, султанша, портовая шлюха… — задумчиво проговорила Иносолан. — Страшнее всего мне становится, когда она разыгрывает соблазнительницу. Помнишь, Азак говорил, что она способна свести с ума любого мужчину? Мне становится боязно и тошно, едва я вспоминаю об этом. Она — пожирательница мужчин, извивающаяся всем телом, как червь на крючке. Такой она была и раньше — юной, неотразимой, сияющей, обещающей любовь, и вместе с тем внутри сгорала от ненависти и презрения… Это западня.

Кэйдолан попыталась что-нибудь ответить, но не сумела.

— Будь я мужчиной… если бы с нами был мужчина, он давно бы спятил. Или я ошибаюсь?

— Вряд ли, дорогая. Это злое волшебство. — Спустя ми нуту Кэйдолан тихо добавила: — Похоть — это не любовь, не вряд ли ее величеству можно объяснить разницу между ними.

Инос вновь содрогнулась.

— Она вылечила мою щиколотку и синяки. Потом я захотела уйти, а она заставила меня задержаться и заговорила. Она уверяла, что она права, а Олибино солгал. Он и вправду заключил союз с Литрианом против Зиниксо. Он давно ищет мирное решение краснегарского вопроса. Все волшебники побаиваются гнома — так сказала Раша.

Кэйдолан покрепче обняла ее, но Инос застыла как статуя, слегка вздрагивая всем телом.

— Я спросила: «Значит, мне придется выйти замуж за гоблина?» Она рассмеялась и объяснила, что благодаря ее заклинаниям я буду без ума от гоблинов! Представляешь себе?

— Теперь все кончено, дорогая, и ты должна отдохнуть.

— О Боги! Должно быть, скоро утро. — Инос вдруг замолчала, и ее тетя поняла: рассказ пока не кончен. Предстояло услышать кое-что еще.

Инос поднялась и подошла к окну. Ее волосы и плечи омыла серебром высоко висящая луна. Повернувшись, она заговорила:

— Я не хочу выходить замуж за гоблина. Но я верну себе королевство!

На этот раз она не стала клясться, что сделает все возможное — Кэйдолан сразу заметила это. Инос узнала, что цены бывают разными.

— Значит, на одну Рашу полагаться нельзя.

— Это очевидно, дорогая.

— Что же нам теперь делать, канцлер?

Кэйдолан вновь почувствовала себя не на своем месте.

— Почему бы тебе не обсудить последние события с Великаном? С Азаком?

— Прежде я не хотела тебе говорить… — Наконец-то Иносолан понизила голос. — Кар передал мне сегодня… то есть вчера: больше мне не стоит появляться на охоте. Великан никогда не удостоит меня разговора наедине, тетя. Каждый раз, когда мы устраивали привал — чтобы перекусить или отдохнуть, он всегда был окружен принцами. Так что мне ни разу не удалось перемолвиться с ним хоть словом. — Она направилась к постели, шурша платьем. — Тебе с Рашей повезло больше, чем мне с ним. Он ни разу не дал мне шанса заговорить. А теперь никогда не даст!

Кэйдолан затаила дыхание. Спустя минуту Инос продолжала:

— Раша еще долго удерживала меня в своей спальне. Моя нога была уже в порядке, а она продолжала болтать, не говоря ничего вразумительного и повторяя одно и то же.

— А ты, дорогая?

— А я едва могла смотреть на нее — лучше бы она появилась передо мной обнаженной. Ее одежда поражала пышностью — драгоценные камни в… впрочем, не важно. Забавная у нее комната, верно? Всего два окна. Похоже, над постелью должно быть еще одно. Ну так вот, там оказалась потайная дверь, скрытая пологом.

Кэйдолан уже догадывалась, что последует дальше, и понимала: Инос заметила ее потрясенную дрожь.

— Скрипнули петли. Он отодвинул гобелен и шагнул в комнату. И увидел меня!

— Великан? — Кэйдолан не сомневалась в ответе.

— Да, Азак. Разумеется, она сделала это намеренно. Должно быть, она вызвала его и поджидала. Она велела Азаку входить и располагаться поудобнее — можешь вообразить себе ее тон? — а потом сказала, что теперь я могу уходить. О, какое выражение было на его лице! — Инос содрогнулась.

Дрожь отвращения пробежала по рукам Кэйдолан.

— Но ведь об этом мы знали еще с тех пор, как оказались здесь — помнишь? Она не раз делала самые прозрачные намеки — что позвала его и так далее.

— Да, разумеется! Но почему?

— Потому, что она ненавидит мужчин, дорогая. Полагаю для этого у нее достаточно причин.

— А он — воплощение всего, что ей ненавистно в мужчинах: молодости, красоты и власти! Крупный, сильный непревзойденный мастер во всем!

Внезапное воодушевление в голосе племянницы вызвало у Кэйдолан беспокойство.

— И убийца!

— В самом деле? — Иносолан повысила голос. — Посуди сама, тетя: став адептом, Раша жила во дворце. Сюда ее никто не приглашал и никто не прогонял. Затем она встретилас с султаном, который тоже был адептом. Он раскусил ее. Раша намекала, что они стали друзьями, а может, даже любовниками, эти два адепта — полагаю, им трудно заводить дружбу с простыми смертными. Какая идиллия! Но на самом делу Раша подвергалась ужасной опасности, тетя: несмотря на то что оба они были адептами, они обладали временной властью. Султан мог бы пытками вырвать у нее слова силы, а вместо этого умер! Азак получил трон, а Раша — слова.

Кэйдолан охнула.

— Так ты считаешь, его убила Раша?