Таинственный Босх: кошмары Средневековья в картинах художника

Происхождение любого произведения искусства, как это понимали современники, было inventio — изобретение или обнаружение сущности. В соответствии с принципами классического стиля это было основой любого художественного процесса. Согласно теории, следующим шагом было dispositio — выбор, оценка, классификация и структурирование полученного материала. Самой яркой точкой процесса производства было elecutio — придание формальным и материальным аспектам подходящей формы. В то же время нужно было принимать в расчет и конечную цель работы, а также условия ее принятия. Это требование теории искусства и стиля очень красноречиво демонстрируется в работах Босха. Тем не менее, многие додумывали сюжет картины, например, редко когда рассматривалась функциональная нагрузка изображений. Композиция и сюжетная насыщенность показывают, что рисунок «Слушающий лес и смотрящее поле» служил черновиком для помощников в мастерской, позже рисунок должен был стать настоящей картиной. Предположение, что здесь соединены детали разных картин, не безосновательно. На это указывает маленький лист бумаги с набросками на обеих сторонах, хранящийся в Берлине (иллюстрация 35).^[164] На лицевой стороне нарисованы два чудовища: одно — презрительно ухмыляющаяся птица-монстр, а второе похоже на маленького свистящего дракона. Несколько линий теней создают иллюзию особого положения в пространстве. Это набросок, эскиз, который несколькими штрихами можно превратить в картину. Например, похожее чудовище-птицу можно увидеть на левой панели «Сада земных наслаждений» (иллюстрация 36).

Тем не менее, то, что идея наброска потом повторяется в картинах, совершенно не значит, что изначально рисунок задумывался лишь как подготовительный эскиз. Рисунок «Человек-дерево», датируемый 1505–1510 годами (иллюстрация 37), вероятно, не считался черновиком изображения ада в картине «Сад земных наслаждений» (см. иллюстрацию 2).^[165] Его можно рассматривать как полноценную работу. Чудовище с лодками, растущими из ног, расположено на открытом пространстве, показывающем, что мир растягивается до бесконечности. Способом, уникальным для искусства того времени, Босху удается воплотить свои фантазии с такой глубиной и воздушной перспективой, используя лишь штрихи и короткие пунктиры, так, что это выглядит почти импрессионизмом. Центр рисунка занят грозным Человеком-деревом, внутри которого в дупле собрались на обед гости. Основной смысл фигур, не случайно расположенных в этом дупле, заключен в символах турецкого полумесяца и совы, высмеиваемой птицами на ветвях. На еще одну сову справа на острове напали птицы, слева на дереве сидят вороны, в противовес — мирные олень и цапля на переднем плане, — все это составляет аллегорическую сцену. Само по себе сочетание флоры и фауны в Человеке-дереве служит воплощением греха. Гибридные существа, внедренные в искусство Босхом и сочетающие в себе элементы природы, — это способ проиллюстрировать зло. Даже вступление к Ars poetica Горация, осуждающее таких чудовищ, внесло свой вклад в рост этой тенденции — использовать и толковать гротескных существ как визуальное воплощение зла. Человека-дерево с телом, символизирующим «вместилище зла», можно интерпретировать по-разному, и мы можем только восхищаться виртуозностью рисунка.

Как и на рисунке «Слушающий лес и смотрящее поле», в «Человеке-дереве» продемонстрирован новый вид графического искусства.^[166] О том, чтобы делать наброски перед тем, как переходить к основному этапу написания картины, во времена Босха не слышали. Как правило, даже Босх на поверхность картины сразу наносил рисунок углем или красками. То, что не нравилось, просто стирали, а Босх вообще не обращал на это внимание. Только отдельные образы дошли до нас как черновики, они использовались, чтобы показать заказчикам дорогих работ, как это будет в итоге выглядеть. Эти черновики были частью договоренности между художником и клиентом.

У нас есть все основания предполагать, что рисунок «Смерть скупца» (иллюстрация 38) — форма визуализации.^[167] Рисунки на бумаге с обратной стороной с помощью темно-серых чернил с использованием светлых элементов, отвечают тенденциям в художественной композиции, популярным в дни Босха. Их стиль в значительной мере совпадает с черновиком картины с тем же сюжетом (иллюстрация 39), что видно невооруженным глазом.^[168] На картине композиция более концентрированная: убрана левая стена, изображенная на рисунке на переднем плане, что позволяет сосредоточить внимание на связи распятия в окне наверху и Смерти, пришедшей за старым скупцом. Таким образом, не только сама композиция, но и выражение идеи, стоящей за ней, более удачны на самой картине. Поэтому не стоит рассматривать рисунок как копию картины.