Читаем Таинственный город полностью

Тем временем Катерина кликнула всех к столу. Стол был накрыт новой скатертью. А на столе был прямо пир. Гора свежих, ещё пышущих жаром пирогов возвышалась посередине. Рядом с ней высоченная стопка блинов, сдобренная сверху маслицем. В миске подле них свежевзбитая икра, масло уже топлёное, вареньице и малиновое и смородиновое и медок тоже. А ещё сметанка, грибочки с лучком да той же сметанкой приправленные, капустка квашенная с лучком и маслицем постным, огурчики солёные горкой рядом с картошечкой толчёной, да черемшичка рядышком с картошкой уже намятая с солью и вареным, мелко рубленым яйцом. Сальца солёного ломоть тонко нарезанного, киселя брусничного целый горшок и краюха свежего хлеба. А за всем этим в крынке медовушка. Не их медовушка. Они не держали. Наверняка к соседке бегала. Когда только успела? Сама Катерина раскрасневшаяся, в новом платье, аккуратно и замысловато уложенной косой стояла явно довольная собой. Глаза так и сияли. Все ухнули от удивления. Отец аж растерялся. Степан не выдержал и брякнул: « Как на свадьбе прям». Но сестрица глянула так, что он прикусил язык и молча схватил пирог, тут же обжёгся им и больше в разговоры не лез совсем. Пирог тот на диво оказался с опятами сушёными. Что окончательно сразило его воображение. Но тут в это всё внес дополнительного сумбура сам гость. Он, только что намытый, вернулся из бани, но стоял побледневший и даже будто слегка хмурый. «Спасибо конечно за такое радушие, – сказал он сдавленным голосом, – мне, конечно, льстит такое особенное ко мне внимание. Но хочу заметить, что вы вводите меня в крайне неловкое положение такой заботой. Я бы хотел попросить не проявлять такого чрезмерного гостеприимства. Поймите меня правильно. Обидеть я вас никоим образом не хочу. Но я очень смущен. Ещё раз прошу меня простить. Разрешите считать это празднество – благодарностью за спасение вашего отца. Ещё раз извините и спасибо». Все обомлели. Степан чуть не поперхнулся пирогом. Ай да Молчун! Вот это сказанул, так сказанул. Все концы разом обрубил. Мать та просто плюхнулась на скамью, разинув рот. Вот те и Молчун. Улыбался, улыбался, а всё раз и на места расставил. На Катерину без жалости нельзя было взглянуть. Она бедняжка, аж поникла вся. Того вот – вот гляди и заплачет. А с другой то стороны, чего она ждала то? Что он возьмёт и скажет, мол, девица – красавица ох и хозяюшка ты. Будь моей женой? Нет, конечно. Но выручил всех отец. Молча сел за стол и наливая по кружкам медовуху сказал: «Молодец, доча. Сделала, всё как я просил, одно только, соседку то отчего забыли позвать то? Она ж меня травками то отпаивала». Все облегчённо вздохнули. И Катерина, которая ни как не ожидала такой реакции гостя. И мать, которая вроде и рада была, что Молчун не дал дочке повода планы строить, ни Степан которому стало за сестру обидно, ни тем более Молчуну, который понял, что речью своей явно палку перегнул. Катерина было, под шумок, дёрнулась за соседкой сбегать, но её остановили. Отправили самых быстроногих. Витьку с Колькой. Пришла соседка. Принаряженная, захватила с собой ещё отвару того чудодейственного которым отца на ноги поставила и пир потихоньку, разбавляемый медовухой пошёл, пошёл. Вот уже все расслабились. Неловкость стала спадать. А потом пошли уже и смешки и хохот и песни, и Катерина перестала смущаться. И гость пироги нахваливал. И родители дочь хвалили. И соседка во всех души не чаяла, и всё стало вновь хорошо и мирно. Просидели до самого вечера. За разговорами начали выспрашивать у Молчуна про жизнь менял, но тот отвечал уклончиво, либо общими фразами. Да так, ходим от села к селу, дома нет, семьи нет. В схронах всякое добро от прошлых людей ищем. (Прошлые люди – это они так предков называют. Любого менялу спроси, так и скажет – прошлые люди). Потом то добро на еду да на одежду меняем. Интересное? Ну, видим, а что и сами порой не знаем и не понимаем. Город. Нет, не видел. Далеко говорят, на юге. Месяца два пешком идти, если не более. Как далеко заходил? Ну, месяц ходу от вашей деревни. Да и то один раз. А так всё в окрестностях. Редко далеко бываю. Люди там тоже живут. И землю пашут и зверя бьют и детишек растят. А потом замолчал и вдруг затянул песню.

Белый снег, серый лёд, на растрескавшейся земле,

Одеялом лоскутным на ней Город в дорожной петле…(*)

Песня звучало отрывисто. Была она и грустной и завораживающей. И была в ней и простота и величие одновременно. От слов её становилось жутко и перед глазами вставали невиданные образы Города. И так это всё дополняло наизусть всеми выученную Легенду, что дух захватывало от этой жуткой тайны из прошлого. Их прошлого. Ведь это они, их предки из тех времён передали им эту мудрость вот этих самых словах.

Красная, красная кровь. Через час уже просто земля.

Через два на ней цветы и трава. Через три она снова жива,

И согрета лучами звезды по имени Солнце.

Перейти на страницу:

Похожие книги