Таинственный монах

— Не надо. — Молвил он и поцеловал ее в губы. — Не надо.

Ермилов закинул за плечи вещевой мешок и вышел из квартиры.

На улице он остановился. Как и тогда, два года назад, взглянул на окна. Фанни Каплан стояла у окна и смотрела на улицу.

"Интересно, а с ее плохим зрением, она меня видит?" — Подумал Игорек, и помахал ей рукой.

1921 год. Молога.

Пылают станицы, поселки и хаты,
А что же еще здесь поджечь не смогли?
По нашим следам степь за степью несется.
Спасибо друзьям, что я здесь не один.
Погибнуть и мне в этой схватке придется,
Ведь я тоже русский, ведь я дворянин.
Пусть нас обдувает степными ветрами,
Никто не узнает, где мы полегли.

Пел офицер, играя на гитаре. Ермилов в рясе с серебряным крестом на груди, сидел напротив него. В руке была кружка с пивом. На глаза невольно проступили слезы. На то были две причины. Первая — песню эту Игорь частенько крутил на mp3-плейере, и сейчас она нагоняла тоскливые мысли. Причина вторая, неожиданно подумалось — что никто никогда не узнает, в какой эпохе он умрет. Если бы в будущем было известно, то его, скорее всего, вытащили. Сейчас же, находясь в прошлом третий год, надежд на спасение уже не осталось.

Не надо грустить, господа офицеры.
Что мы потеряли, того не вернуть.
Уж нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен ненужный наш путь.

Офицер замолчал, положил гитару на стол. Потянулся к бутылке и откупорил пробку. Наполнил огненной жидкостью бокал и одним глотком осушил. Взглянул на Ермилова и произнес, с грустью в голосе:

— А может с нами? За границу! А, батюшка?

— Увы, — проговорил Игорь, — здесь моя родина, и здесь мне суждено умереть.

— Я тоже хотел бы умереть на родине, — вздохнул офицер, — но этого не будет, пока по ней ходят большевики. Того Отечества, которое когда-то у меня было, теперь уже нет.

Ермилов понимал, что в его случае бегство в Европу или даже в Америку — это не выход. Повлиять на историю он может в любом месте. Даже здесь. Вот только в этом месте вероятность намного меньше.

Игорь припомнил, как полгода назад наткнулся на монастырь. Сперва он предположил, что обитель после известных событий была пуста, но ошибся. В ней расположились белогвардейцы. Небольшой полк, уцелевший в кровавой войне. Именно их усилиями монастырь теперь был превращен в небольшую крепость. Как утверждал поручик Лисицын, способную выдержать не одну осаду. У них даже был целый арсенал оружия, находившийся в небольшом домике. Появление монаха, а Игорю удалось раздобыть рясу, в ней он выглядел невинным иноком, не вызвало удивления у белогвардейцев. Его появление было воспринято благосклонно. Первое, что сделал поручик во время их первой встречи, так это попросил отпустить грехи. Ермилов это ни когда не делал, и даже не видел, как это делается. Но как утверждал его товарищ по учебке, все когда-то делается в первый раз.

Лисицын оказался хорошим парнем. До Первой Мировой Войны проматывал свою жизнь в обществе молодых девиц, но с началом мобилизации ушел на фронт, где его и застала революция. К большевикам относился нормально, пока не столкнулся с массовым дезертирством солдат. Попытался вразумить, что враг у тех германец, что идет по русским землям размеренным шагом. Когда понял, что бесполезно, присоединился к монархистам. Был в войске Деникина, но когда тот начал терпеть поражения решил податься с отрядом в Вологду, но остановился в пустоши. До Лисицына дошли сведения, что Череповецкая губерния, что лежала на их пути, уже была в руках красных. Было решено направляться за границу и уже там готовить удар по ненавистной власти.

— Боюсь, что нет, — молвил Ермилов. — Вынужден остаться тут.

— Уговаривать не буду. Да и не хочу. Это ваш выбор. Это единственное, что сейчас у нас осталось. Ну, еще совесть.

Лисицын наполнил бокал и вновь осушил его одним глотком. Закусил огурчиком. Между тем Ермилов встал. Задумавшись, стал ходить по келье. Потом вернулся к столу и взял гитару.

Четвертые сутки пылает станица.
Потеет дождями донская весна.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
Над Доном угрюмым ведем эскадроны, —
Нас благословляет Россия-страна
Поручик Голицын, раздайте патроны,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Запел Ермилов. Лисицын взглянул удивленно на батюшку. Он даже подумал, что может это и не священник, а один из офицеров решивший спрятаться от советской власти за стенами обители.