Таинственный монах

— Эту песню мне исполнил один подпоручик, которого я встретил по пути сюда. Вы, Лисицын, не представляете, какие у него были на глазах слезы, когда он пел ее.

— Представляю. Терять ценности, в которые когда-то верил, очень тяжело. Вы думаете, мне легко отказаться от всего и уйти вместе со всеми на запад?

— Представляю. — Монах вдруг замолчал.

Ермилов не знал, что подумал поручик, но тот больше ничего говорить не стал. Взял гитару и молча, ушел из кельи загадочного и таинственного протоирея.

Наследующий день белогвардейцы покинули монастырь. Ушли тихо. Все были переодеты в штатское, накануне одежду привез один из крестьян. Ермилов еще удивился, отчего тот оказался на их стороне. Расспросить почему, Игорь решил при следующей возможности.

Через месяц эта возможность выпала. Крестьянин прибыл в обитель. Они с монахом часа два беседовали. Под конец разговора, Игорь попросил передать от него записку своей сестре, что жила в Рыбинске. Старик согласился.

А еще через полгода в Пустошь потянулись бывшие монахи. Казалось, что жизнь постепенно стала налаживаться, но однажды летом Егор Тимофеевич, так звали крестьянина, привез весточку от Доры, а кроме того некоего Семена Федоровича Костомарова.

Август 1927 года. Югско Дорофеева пустынь.

Все дела Ермилов, связанные с делами обители, предпочитал проводить в небольшую комнатку, что находилась в главном храме, за иконостасом. Сам жил в одной из кельи, а если нужно было поддержать себя в форме, отправлялся в подвалы, где ему удалось сделать нечто наподобие спортзала. Возился в основном с гирями, боксерской грушей, отчего даже в свои тридцать шесть лет имел телосложение богатыря. Хорошо еще, что ряса скрывала всю его мускулатуру. Монахи такому поведению батюшки не удивлялись. Игорь никогда и не думал, что придется прятать сокровища монастыря. На его взгляд в них не было ничего такого дорогого. Ценность их скорее была в духовности. Когда же в монастырь приехал Егор Тимофеевич из Рыбинска, и передал ему записку от Доры, он задумался. Предстояло решить, как теперь быть. Одно ясно, нужно немедленно уходить, причем делать это без боя.

— Я, тут человечка привез, — пробормотал Тимофеевич, пока Игорь читал.

— Что за человек?

— Да некто Костомаров. Говорит, что родом из Мологи.

Появление незнакомого Ермилову человека в монастыре, всегда вызывало у него интерес. Игорь лично предпочитал побеседовать со странником тет-а-тет. Тут было много причин, среди которых главная — это любопытство. Ермилов так же общался и с Егором Тимофеевичем, и только убедившись в его благонадежности попросил того отвести письмо Доре. Для крестьянина она была ему сестрой. Выяснилось, что революционерке Фанни Каплан удалось, после его ухода устроится на работу в управления местного ЧК. Подозрение, что она та самая женщина, которая совершила покушение на Ленина, у местного комиссара даже не возникло. Да и с чего, ведь Каплан была застрелена несколько лет назад в подвалах Лубянки. Тело сожжено, а сам прах развеян в небе.

— Костомаров, — промолвил игумен. Фамилия показалась знакомой. Казалось, когда-то давно он ее слышал. Увы, вспомнить, как не старался, не смог. — Хорошо, — проговорил монах, — в ногах правды нет. — Указал на лавку. — Присаживайся, Тимофеевич. Рассказывай, что тебе известно.

Крестьянин опустился на лавку и вытянул ноги. Запихнул руку в карман и достал морковку. Обтер ее и надкусил.

— В общем, так, — молвил он, — встретил я его…

Егор Тимофеевич рассказал, что повстречал отставного офицера, служившего еще у Кутепова. Тот возвращался в Мологу. Мечтал податься в монастырь, так как считал, что на нем много крови.

— Это все? — Спросил игумен, когда тот замолчал.

— Все.

Ермилов вздохнул, информации немного. Понять из всего этого встречались ли он с Костомаровым когда-то очень сложно. Но фамилия, казалась Игорю больно знакомой.

— Вот, что, Тимофеевич, — проговорил он, — позови Дорофея. И оставайся ночевать, а завтра поутру поедешь домой. Скоро все это, — игумен обвел рукой помещение, — исчезнет. Небось, в курсе, о чем сестра моя пишет?

— Да откуда мне безграмотный я.

— Ладно. Тайны тут никакой нет. В Рыбинске войска собирают, чтобы обитель нашу уничтожить. Извести под корень, а сокровища храмов отправить в Госхран.

Что такое Госхран, старику объяснять не было нужно. Он еще помнил, как в девятнадцатом, обитель была подвержена уничтожению в первый раз. Монахам тогда просто повезло, часть из них разбежалось, прихватив самое ценное. На месте Пустоши организовали школу для беспризорников. Только им доступ в центральные храмы монастыря был закрыт. И тот же иконостас уцелел. А вот кельи… Но это уже другой вопрос. Беспризорникам нужно было где-то жить. Гостиницу для паломников, отдали школьным работникам, а детишкам кельи.

— Свят, — пробормотал Егор Тимофеевич. — Неужели, посмеют?

— Посмеют.

— Вы хотите, батюшка, оказать сопротивление? Спрятать ценности?

— Возможно, — кивнул Игорь, — но для начала я должен взглянуть на этого Костомарова. Очень бы хотелось верить, что он тот за кого себя выдает.