Таинственный остров

Отсюда Смит заключил, что остров Линкольна лежит на тридцать седьмом градусе южной широты, или, принимая во внимание несовершенство вычислений и с учетом возможной погрешности в пять градусов, остров должен находиться между тридцать пятой и сороковой параллелями.

Для окончательного определения положения острова оставалось узнать его долготу. Смит рассчитывал попробовать определить ее в тот же день, в полдень, то есть в тот момент, когда солнце будет проходить через меридиан.

Решено было использовать это воскресенье на прогулку или, точнее, на исследование той части острова, которая находилась между северной частью озера и заливом Акулы, и, если погода позволит, довести разведку до северного поворота мыса Южной Челюсти. Завтракать рассчитывали у дюн и только вечером вернуться домой.

В восемь часов тридцать минут утра караван направился по берегу потока. По другую сторону, на островке Спасения, кружилось в воздухе множество птиц. То были нырки, отличающиеся своим неприятным криком, напоминающим крик осла. Пенкроф смотрел на них как на дичь и не без некоторого удовольствия узнал, что их мясо, хотя и черноватое, довольно вкусно.

Тут тоже можно было видеть, как вдали ползали по песку большие ластоногие — вероятно, тюлени, которые, казалось, избрали островок своим убежищем. В пищу эти животные не годились: их маслянистое мясо отвратительно на вкус.

Смит, однако, с большим вниманием рассматривал их и, не открывая своей мысли товарищам, объявил, что очень скоро им предстоит отправиться на островок.

Берег, по которому следовали колонисты, был усеян бесчисленным количеством раковин, и многие из них доставили бы величайшее удовольствие зоологам, изучающим моллюсков. Среди этих раковин были фазианеллы, сверлильщики, тригонии и много других. Но куда более полезным открытием была устричная отмель, обнажившаяся при отливе. Наб обнаружил ее во время отлива между скал, милях в четырех от «Труб».

— У Наба день не пропал даром! — воскликнул Пенкроф, рассматривая далеко простирающийся риф из устричных раковин.

— В самом деле, это счастливое открытие, — сказал Спилетт, — и если только правда, что каждая устрица ежегодно производит от пятидесяти до шестидесяти тысяч яичек, то у нас неистощимый запас.

— Только я думаю, что устрицы не очень питательны, — сказал Герберт.

— Ты не ошибаешься, — ответил Смит. — Устрица содержит весьма мало азотистых веществ. Для человека, который стал бы питаться исключительно ими, потребовалось бы не менее пятнадцати или шестнадцати дюжин ежедневно.

— Отлично! — ответил Пенкроф. — Мы можем истреблять их сколько душе угодно — и все-таки не скоро истребим эту отмель. Не взять ли несколько дюжин на завтрак?

И, зная наперед, что все их одобрят, моряк и Наб оторвали некоторое количество этих моллюсков, уложили в сеть из волокон гибискуса, где уже находился кое-какой запас провизии. Затем начали подниматься по берегу, между дюнами и морем.

Смит время от времени посматривал на часы, чтобы загодя приготовиться к наблюдению за Солнцем, которое необходимо было произвести ровно в полдень.

Вся эта часть острова была пустынна до самого мыса Южной Челюсти. Ничего не попадалось, кроме песка и раковин, смешанных с обломками застывшей лавы. Некоторые морские птицы посещали, однако, этот берег: чайки, большие альбатросы и дикие утки. Последние возбуждали в Пенкрофе алчное желание как-нибудь ими завладеть. Он пробовал было пускать в них стрелы, но без успеха, так как птицы не сидели на одном месте и их следовало бить на лету.

После каждого неудачного выстрела моряк говорил Смиту:

— Вы сами видите, что, пока у нас не будет охотничьего ружья, никогда не наберем вдоволь съестных припасов!

— Разумеется, Пенкроф, — отвечал Спилетт, — но остановка только за вами… Дайте нам железа для пушек, стали для батарей, селитры, угля и серы для приготовления пороха, ртути и азотной кислоты для гремучей ртути в пистонах, наконец, свинца для пуль — и Смит сделает для вас ружья первого сорта.

— О! — ответил инженер. — Все эти вещества мы, разумеется, можем найти на острове, но огнестрельное оружие невозможно сделать без хороших инструментов. Впрочем, мы впоследствии посмотрим, попробуем…

— Зачем мы выкинули за борт все оружие, которое было в корзине! — воскликнул Пенкроф. — Выкинули все вещи, даже карманные ножи!

— Но, Пенкроф, если бы мы не выкинули всего этого, — сказал Герберт, — шар упал бы скорее и мы бы сами очутились на дне моря…

— Твоя правда, дружище! — ответил моряк.

Затем Пенкроф прибавил:

— Вот, я думаю, удивился-то Джонатан Форстер и его товарищи, когда на другой день явились на площадь и никакого шара там не нашли!

— Я мало заботился о том, что они могли подумать, — сказал Спилетт.

— А ведь мысль-то улететь на шаре принадлежит мне! — сказал Пенкроф с самодовольным видом.

— Блестящая мысль, Пенкроф! — ответил, улыбаясь, Спилетт. — Благодаря ей мы очутились здесь.

— Уж лучше здесь, чем в руках южан! — воскликнул моряк. — Гораздо лучше… Здесь даже хорошо… особенно с тех пор, как к нам присоединился господин Смит.