Таинственный пасьянс

— Телефон! Пекарь кричит в волшебную трубку, и его голос слышен за много сотен миль, — взволнованно прошептал я.

Неожиданно я понял смысл этой фразы в игре Джокера.

Папашка вздохнул.

— Что ещё? — грустно спросил он.

Я не знал, что ответить, но понимал, что нужно ответить хоть что-нибудь.

— Когда ты назвал Альпы, я подумал о пекаре, ну о том, из маленького альпийского селения, который угостил меня коврижками и лимонадом. Я заметил, что у него тоже был телефон. И благодаря этому телефону он может связываться с людьми, находящимися в любой точке земного шара. Достаточно позвонить в справочную и ему скажут номер телефона любого человека на Земле.

Мой ответ не совсем удовлетворил папашку, потому что он замолчал и долго смотрел на Акрополь.

— Значит, дело не в том, что ты не любишь философствовать? — спросил он наконец.

Я покачал головой. Просто меня так переполняло то, о чём я прочитал в книжке-коврижке, что мне стало трудно держать это про себя.

Тем временем на город опустилась темнота, и над Акрополем вспыхнули прожекторы.

— Я обещал рассказать тебе сказку, — напомнил я.

— Давай, я слушаю.

И я начал рассказывать. О том, что я прочитал в книжке-коврижке — об Альберте и Хансе Пекаре, о Фроде и игральных картах на загадочном острове. Мне не казалось, что тем самым я нарушил обещание, данное старому пекарю в Дорфе, потому что я изобразил дело так, будто придумываю сказку по ходу рассказа. Кое-что мне действительно пришлось придумать, и я следил, чтобы ни разу не упомянуть про книжку-коврижку.

На папашку моя сказка произвела большое впечатление.

— У тебя замечательная фантазия, Ханс Томас, — сказал он. — Может быть, ты всё-таки станешь философом, но сначала попробуешь себя как писатель.

Меня опять хвалили за то, на что я не имел никакого права.

На этот раз я уснул первым. Правда, я долго лежал без сна, но папашка не мог уснуть ещё дольше. Последнее, что я помню — он встал с кровати и остановился у окна.

Проснулся я первый, папашка ещё спал. Мне он напомнил медведя, который совсем недавно впал в спячку.

Я достал лупу и книжку-коврижку и стал читать о том, что случилось на загадочном острове после большой Игры Джокера.

ДАМА БУБЁН …и маленький шут расплакался…

  "Как только Джокер ударил себя в грудь и произнёс несколько хвалебных слов в свою честь, большой круг распался. Маскарад снова вступил в свои права. Одни карлики угощались фруктами, другие стали пить сверкающий напиток. Вскоре они начали выкрикивать названия всех вкусов, какие он им дал.

— Мёд!

— Лаванда!

— Курбер!

— Рингрот!

— Граминер…

Фроде сидел и смотрел на меня. Хотя он был седой старик с глубокими морщинами, глаза у него по-прежнему блестели как драгоценные камни. Я подумал, что часто слышанное мною выражение "глаза — зеркало души" ничуть не преувеличено.

Джокер захлопал в ладоши.

— Все постигли глубину Игры Джокера? — спросил он у зала. Ему никто не ответил, и он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Поняли ли вы, что моряк с колодой карт — это Фроде, а карты в колоде — это мы? Или вы настолько закоснели, что уже ничего не соображаете?

По карликам в зале было видно, что они не понимают того, что им говорит маленький шут. Да им как будто и не хотелось этого понимать.

— Фи, какой скандалист! — воскликнула Дама Бубён.

— Он совершенно невыносим, — пролепетала другая.

Маленький Джокер сидел несколько минут с несчастным видом.

— Неужели никто этого не понимает? — повторил он, от напряжения его бубенчики тихо позвякивали, хотя сам Джокер не двигался.

— Нет! — хором ответили карлики.

— Не понимаете, что Фроде нас дурачил и что главным дураком был я?