Таинственный пасьянс

— Конечно вижу… — Я помолчал. — Это-то и странно…

— Что же тут странного?

Она наклонилась и сорвала очередной цветок.

— Между прочим, а ты кто? — спросила она.

— Меня зовут Ханс.

Она задумалась.

— Тебе кажется, что быть Тузом Червей более странно, чем Хансом?

Я не знал, что ответить.

— Ханс? — повторила она. — По-моему, я что-то похожее когда-то уже слышала. Или мне кажется… Это было так давно…

Она наклонилась и сорвала ещё один голубой цветок. Потом я решил, что у неё началось нечто вроде припадка эпилепсии. Дрожащими губами она произнесла:

— Внутренняя коробка вмещает наружную, а наружная — внутреннюю.

У меня создалось впечатление, что Туз Червей бессознательно произнесла эту бессмысленную фразу. Слова просто вылились из неё, помимо её воли. Сказав это, она снова стала самой собой и показала на мою матросскую форму.

— Но ведь ты совершенно голый! — испуганно воскликнула она.

— Ты имеешь в виду, что у меня на спине нет никакого знака?

Она кивнула. Потом вскинула голову:

— Надеюсь, ты понимаешь, что не можешь меня побить?

— Я бы никогда и не стал бить даму, — сказал я.

— Не говори глупостей! Никакая я не дама!

На щеках у неё появились ямочки. Меня околдовала её неземная красота. Когда она улыбалась, её зелёные глаза сверкали, как изумруды. Я не мог отвести от неё глаз.

Но вдруг по её лицу скользнула тревога.

— Надеюсь, ты не козырь?

— Нет, я всего лишь матрос.

Тут она зашла за дерево и скрылась из глаз. Я хотел броситься за ней, но она как сквозь землю провалилась".

ЧЕТВЁРКА ТРЕФ …лотерея, в которой видны только выигрыши…

Я отложил книжку-коврижку и стал смотреть на Адриатическое море. Прочитанное вызвало у меня столько вопросов, что я не знал, с какого конца начинать думать.

Чем больше я читал о карликах на таинственном острове, тем более загадочными они становились. Ханс Пекарь встретился с трефовыми и бубновыми карликами. И наконец встретил Туза Червей, но она вдруг исчезла прямо у него на глазах.

Кто они, все эти карлики? Каким образом и откуда попали на этот остров?

Я был уверен, что книжка-коврижка в конце концов ответит на этот вопрос. Но было тут и кое-что ещё: карлики-бубны выдували стекло, и мне показалось, что я неспроста и сам только что побывал на стекольном заводе.

Я чувствовал некую связь между моей поездкой через Европу и всем описанным в книжке-коврижке. Но ведь всё описанное в ней Ханс Пекарь рассказывал Альберту много-много лет тому назад! Неужели существовала некая таинственная связь между моей земной жизнью и великой тайной, которую хранили Ханс Пекарь, Альберт и Людвиг?

Кто он на самом деле, этот старый пекарь, с которым я познакомился в Дорфе? Кто такой карлик, который подарил мне лупу и к тому же всё время появлялся во время нашей поездки? Я чувствовал, что между пекарем и карликом тоже должна быть какая-то связь, о которой, возможно, не подозревают даже они сами.

Я не мог рассказать папашке о книжке-коврижке, во всяком случае прежде, чем дочитаю её до конца. И, тем не менее, мне было приятно, что рядом со мной в машине сидит философ.

Мы как раз проехали Равенну.

— Папашка, ты веришь в случайности? — спросил я.

Он посмотрел на меня в зеркало.

—  Верю лия в случайности?

— Так точно!

— Но ведь случайности — это именно то, что происходит совершенно случайно. Когда я выиграл в лотерею десять тысяч, мой номер выпал среди тысячи других номеров. Конечно, я был весьма доволен результатом. Но то, что деньги выиграл именно я, была чистая непредвиденная случайность.