– Наших приключений! Томми, ты разве не понимаешь, что если мой визит напугал их до такой степени, что они поспешно смылись, то за именем Джейн Финн скрывается серьезная тайна. И мы до нее доберемся. Мы загоним их в угол. Мы превратимся в настоящих преследователей!
– Ага. Только преследовать некого.
– Правильно, и нам придется опять начать с самого начала… Дай-ка мне твой карандаш. Спасибо. Подожди минутку и не мешай мне. Вот! – Таппенс вернула карандаш и удовлетворенно изучила надпись, которую она сделала на листке бумаги.
– Что это такое?
– Объявление.
– Но ты же не собираешься размещать его после всего того, что случилось?
– Это другое объявление. – Таппенс протянула ему листок бумаги.
Томми вслух прочитал написанное:
Глава 4
Кто она, Джейн Финн?
Следующий день был долгим. Им надо было разобраться со своими расходами. При экономном ведении дел сорока фунтов должно было хватить надолго. К счастью, погода стояла прекрасная, а пешие прогулки, как сказала Таппенс, «ничего не стоили». Вечер они скоротали в удаленной картинной галерее.
Среда оказалась днем утраченных иллюзий. В четверг наконец вышло объявление. Можно было ожидать, что в пятницу на адрес Томми придут первые письма. С него было взято торжественное обещание не открывать эти письма, буде они появятся, до посещения Национальной галереи, где его партнерша будет ждать его в десять часов утра.
Таппенс появилась первой. Она уселась на красной банкетке и невидящим взором смотрела на Тернера[18] до тех пор, пока в зале не появилась знакомая фигура.
– Ну и?..
– Ну и, – ответил мистер Бересфорд голосом провокатора. – Какая из этих картин тебе нравится больше всего?
– Не будь бессовестным типом. Есть
Томми в глубокой и слегка наигранной меланхолии покачал головой.
– Не хотел расстраивать тебя, старушка, поэтому и не сказал сразу. Все очень плохо. Приличные деньги выброшены псу под хвост… – Он вздохнул. – Вот и все, что могу тебе доложить: объявление появилось… и мы получили целых два письма.
– Томми, черт тебя подери! – Таппенс почти кричала. – Дай их сюда сейчас же! Как ты можешь быть таким подлым?!
– Следи за своим языком, Таппенс! В Национальной галерее они очень серьезно к этому относятся. Государственный музей и все такое… И запомни, я тебе это уже говорил, что, как дочь священника…
– Я должна оказаться на сцене[19], – резко закончила за него Таппенс.
– Вообще-то я не это хотел сказать. Но если ты уже в полной мере насладилась радостью, которая пришла к тебе после мрачного отчаяния – что, заметь, я обеспечил тебе совершенно бесплатно, – то давай, как говорится, вернемся к делу.
Таппенс бесцеремонно вырвала у него из рук два конверта и внимательно их осмотрела.
– Вот этот, из плотной бумаги, выглядит дорого. Его мы оставим напоследок, а сначала откроем этот.
– Ты права. Раз, два, три – начали!
Палец Таппенс разорвал конверт, и она достала его содержимое.
– Каршалтон-террас, двадцать семь, – сказала Таппенс, посмотрев на адрес отправителя. – Это в районе Глостер-роуд. У нас достаточно времени, если воспользуемся подземкой.
– Предлагаю план кампании, – произнес Томми. – На мой взгляд, мы должны действовать решительно. Когда увижу мистера Картера, то, в соответствии с правилами хорошего тона, мы с ним обменяемся приветствиями. Потом он предложит: «Присаживайтесь, мистер э‑э‑э‑э…». На что я быстро и значительно отвечу: «Эдвард Виттингтон!» Услышав это, мистер Картер станет весь пунцовым и прохрипит: «Сколько?» Забрав стандартную плату в пятьдесят фунтов, я присоединюсь к тебе – ты будешь ждать меня на улице, – и мы направимся по следующему адресу, где повторим все еще раз.
– Не говори глупостей, Томми. Теперь следующее письмо… Да оно из «Ритца»!
– Значит, это будет стоить не пятьдесят, а сто фунтов!
– Слушай, я читаю:
– Ха! – сказал Томми. – Попахивает бошем[20], или это просто несчастный американский миллионер, который выбрал себе не тех предков? В любом случае в районе ланча мы его навестим. Время вполне подходящее – очень часто такие встречи завершаются бесплатным ланчем.
Таппенс согласно кивнула.
– А теперь к Картеру. И давай поторопимся.