Таинственный Рыцарь

Гром вёл себя очень беспокойно, Дунк крайне редко видел его в таком состоянии. Жеребец мотал головой из стороны в сторону, пока Эгг пытался затянуть подпруги седла. Он даже оскалил свои большие квадратные зубы, угрожая мальчику. "Здесь так жарко, — подумал Дунк. — Слишком жарко, что для всадника, что для коня". Боевой конь и лучшие времена не отличался мирным нравом. "Сама Мать вышла бы из себя в такую жару".

В центре двора сражающиеся пошли на новый заход. Сир Харберт скакал на золотом рысаке, укутанном в чёрную броню с красными и белыми змеями Дома Пэйгов, а Сир Фрэнклин на гнедом коне, разряженном в серый шёлк с башнями Фреев. Когда они сошлись, красно- белое копье разломилось на две части, а голубое разлетелось в щепки, ни один из поединщиков не вылетел из седла. С трибун и от стражников на стенах донеслись аплодисменты, но они были вялыми, короткими и неискренними. "Слишком жарко для веселья, — Дунк смахнул пот с бровей. — Слишком жарко для сраженья". В его голове, казалось, бил барабан.

"Дайте мне выиграть эту схватку и ещё одну, и с меня хватит".

У краёв арены рыцари развернули коней и побросали обломки своих копий, они успели разбить уже четыре пары. "На три больше, чем нужно". Дунк как мог, оттягивал облачение в доспехи, но все равно уже чувствовал как бельё под сталью прилипло к коже. "Есть на свете вещи и похуже, чем купаться в поту", — сказал он сам себе, вспоминая бой на Белой Леди, когда железнорождённые роились возле бортов. К концу дня он купался в крови.

Со свежими копьями в руках Пэйг и Фрей опять всадили шпоры в бока своих коней. Комья взбитой сухой земли вылетали из-под конских копыт после каждого скачка. Треск ломающихся копий заставил Дунка вздрогнуть. Слишком много вина была вчера, и еды тоже слишком, слишком много. У него были какие-то смутные воспоминания о восхождение с невестой по лестнице, о встрече с Джоном Скрипачом и Лордом Пиком на крыше. Что это я делал на крыше? Кажется, был разговор о драконах, вспомнилось ему, о драконьем яйце или чём-то в этом роде, но…

Шум, наполовину рёв, наполовину стон, прервал его размышления. Дунк увидел золотую лошадь, скачущую без седока к краю арены, и Сира Харберта Пэйга, вяло ворочающегося на земле. Ещё две пары до моей очереди. Чем раньше он выбьет из седла Сира Ютора, тем раньше он сможет снять доспехи, выпить чего-нибудь холодненького и отдохнуть. У него будет по крайней мере час, пока его опять призовут.

Пузатый герольд Лорда Баттервелла поднялся на вершину трибун для вызова следующей пары.

— Сир Аргрэйв Дерзкий, — прокричал он, — рыцарь Нанни, состоящий на службе у Лорда Баттервелла из Белостенного Замка. Сир Глендон Флауэрс, рыцарь из Кискиных Ив. Выйдете и докажите свою доблесть.

Волна смеха пронеслась по трибунам.

Сир Аргрэйв был худощавый жилистый мужчина, бывалый гарнизонный рыцарь в помятых серых доспехах на лошади без брони. Дунк знал людей этого сорта — суровы, как старые корни, и знают своё дело. Его противником был юный Сир Глендон на своей несчастной кляче в тяжёлой кольчуге и железном полушлеме, не закрывающем лицо. Щит в его руке пылал ярким знаком его отца. "Ему нужен нагрудник и надлежащий шлем, — подумал Дунк. — В таком одеянии удар в голову или грудь убьёт его".

Сир Глендон был явно разъярён таким представлением. Он пустил свою лошадь по кругу и сердито закричал:

— Я Глендон БОЛЛ, а не Глендон Флауэрс. Смеяться надо мной опасно, герольд. Предупреждаю, во мне течёт кровь героя.

Герольд не снизошёл до ответа, но ещё более громкий смех раздался в ответ на протесты юного рыцаря.

— Почему они над ним смеются? — вслух подумал Дунк. — Он, что, бастард?

Флауэрс было имя, которое в Просторе давали бастардам рождённым от благородных родителей.

— И что такого в кискиных ивах?

— Я могу выяснить, сир, — сказал Эгг.

— Нет, нас это не касается. Где мой шлем?

Сир Аргрэйв и Сир Глендон отдали копьями честь Лорду и Леди Баттервелл. Дунк видел, как Баттервелл наклонился и прошептал что-то на ухо своей невесте. Девушка принялась хихикать.

— Вот он, сир.

Эгг нарядился в свою обвислую шляпу, которая прикрывала глаза и спасала от солнца его бритую голову. Дунку нравилось дразнить мальчугана по поводу этой шляпы, но сейчас ему очень хотелось иметь такую же. Под солнцем соломенная шляпа гораздо лучше железной. Он убрал с лица волосы, и двумя руками надел шлем и привязал его к латному воротнику. Завязки провоняли застарелым потом, и он ощущал всё это железо на своей шее и плечах. Его голова раскалывалась от вчерашнего вина.

— Сир, — сказал Эгг, — ещё не поздно всё отменить. Если вы потеряете Грома и доспехи…

"Со мной как с рыцарем будет покончено".