Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой

«Какой Колин сейчас красивый!» – подумала Мэри. Он держал голову высоко, словно жрец, глаза его сияли. Яркое пятно солнечного света падало на него сквозь ветки.

– Начнём, – сказал он. – Как ты думаешь, Мэри, может, нам надо раскачиваться взад и вперёд, как дервиши?[3]

– Я раскачиваться не могу, – заявил Бен Везерстаф. – У меня ревматизм.

– Магия тебя вылечит, – произнёс Колин тоном верховного жреца. – Всему своё время. Ладно, тогда будем напевать.

– Напевать я тоже не могу, – угрюмо возразил Бен Везерстаф. – Я раз в церкви пробовал петь, но меня тут же из хора выгнали.

Никто не улыбнулся. Сейчас было не до смеха. Ни тени не мелькнуло в глазах Колина. Он думал только о Магии.

– Тогда петь буду я, – решил он, и на лицо его лёг отсвет вдохновения. И затянул: – Солнце сияет… сияет… Это Магия. Цветы тянутся ввысь… Корни их напрягают. Это Магия. Быть живым – это Магия, быть здоровым – это Магия. Магия во мне… Магия во мне… Она во мне… она во мне… Она во всех нас… Она у Бена Везерстафа в спине. Магия! Магия! Приди и помоги нам!

Он повторил эти слова множество раз – не тысячу, но достаточно много. Мэри слушала его как зачарованная. Всё было так странно и в то же время прекрасно; ей хотелось, чтобы он не смолкал. Бен Везерстаф чувствовал, как его начинает клонить в сон – это было так приятно! Жужжание пчёл в цветах сливалось с протяжным голосом Колина и убаюкивало. Дикон сидел, скрестив ноги и положив руку на спину ягнёнка; кролик спал у него на руках. Ворон столкнул белочку с плеча Дикона и сам устроился на её месте; глаза его прикрыла плёнка. Наконец Колин смолк.

– А теперь я пройдусь по саду, – сказал он.

Бен Везерстаф уронил голову на грудь, вздрогнул и проснулся.

– Ты спал! – воскликнул Колин.

– Ничего подобного, – пробормотал Бен. – Хорошая была проповедь, только на сбор пожертвований я не останусь.

Он ещё не совсем проснулся.

– Ты не в церкви, – сказал Колин.

– Конечно нет, – произнёс Бен, выпрямившись. – Кто говорит, что я спал? Я каждое слово слышал. Ты объяснил, что у меня в спине Магия. А доктор зовёт её ревматизмом!

Раджа повёл рукой.

– Это не та Магия, – заметил он. – Скоро тебе полегчает. А теперь я разрешаю тебе вернуться к работе. Только приходи завтра!

– Я бы хотел посмотреть, как ты ходишь по саду, – ворчливо сказал Бен.

В голосе его звучало не раздражение, а скорее упорство. Бен не очень-то верил в Магию и, будучи человеком упрямым, решил про себя, что, если его отошлют, он влезет на стремянку и будет следить поверх стены, чтобы в случае чего броситься на помощь. Однако раджа не возражал. Все приготовились. Образовалась целая процессия. Впереди Колин, Мэри с одной стороны, Дикон с другой. Бен Везерстаф за ними, а замыкали шествие зверюшки. Маленький лис и ягнёнок не отставали от Дикона, а белый кролик скакал за ними, время от времени останавливаясь пощипать травку, а ворон замыкал шествие, важно поглядывая по сторонам, словно чувствовал себя ответственным за происходящее.

Медленно, торжественно шествие продвигалось вперёд. Пройдя несколько шагов, останавливались отдохнуть. Колин опирался на руку Дикона, а Бен Везерстаф был готов подхватить Колина сзади. Время от времени Колин отнимал руку и делал несколько шагов самостоятельно. Голову он держал высоко и вид имел величественный.

– Магия во мне! – повторял Колин. – Магия меня укрепляет! Я чувствую её! Я её чувствую!

Как бы то ни было, но что-то его несомненно воодушевляло и поддерживало. По пути он присаживался на скамьи в нишах, а раз или два опустился на траву; а то просто останавливался, опираясь на Дикона. Но он не сдавался, пока не обошёл весь сад. Наконец он вернулся под дерево. Щёки у него разрумянились, а глаза сияли торжеством.

– Получилось! Магия сработала! – воскликнул он. – Это моё первое научное открытие!

– А что скажет доктор Крейвен? – хмыкнула Мэри.

– Ничего не скажет, – отвечал Колин, – потому что ничего не узнает. Мы будем всё держать в тайне. Никто ничего не должен знать, пока я не окрепну и не научусь ходить и бегать, как все. Каждый день вы будете меня сюда привозить, а потом увозить. Я не хочу, чтобы пошли пересуды, не хочу, чтобы мой отец об этом прослышал, пока мой опыт не удастся полностью. А потом он вернётся в Мисселтвейт, как-нибудь я войду к нему в кабинет и скажу: «Погляди на меня! Я такой же, как все мальчики, и не собираюсь умирать! Я этого достиг с помощью научного эксперимента».

– Он подумает, что ему это снится! – вскричала Мэри. – Он собственным глазам не поверит!

Колин вспыхнул от радости. Он убедил себя, что обязательно поправится, а ведь это уже половина успеха, хотя он этого и не знал. Его вдохновляла мысль о том, как удивится отец, увидев, что сын крепок и строен, как все. В прежние тяжёлые времена Колина особенно угнетало сознание, что он хилый и слабый, даже родной отец боится на него смотреть.

– Не поверит? – подхватил он. – Придётся поверить! А знаешь, что я сделаю, когда выздоровлю? Прежде чем заняться экспериментами, я займусь спортом.