Таинственный след

— Шнель! Шнель! — кричал он. Мария поравнялась с ним, остановилась против фашиста и с презрением плюнула ему в лицо. Офицер подскочил к Марии, выхватил из ее рук ребенка и отбросил в снег. И тут случилось что-то ужасное. Мария бросилась на фашиста, как разъяренная тигрица. Слабыми руками она схватила его за горло и повалила на снег. Раздался выстрел, и Мария упала.

— Мамаша, где Мария? — подбежал к нам Яковец. — Вы ее видели?

— Ее увели немцы.

— Она жива еще?

— Откуда мне знать, — всплакнула старуха.

Яковец опять увидел кровь на снегу. Как безумный, он стал хватать руками окровавленный снег. Наконец заметил дочку на руках у старухи. Яковец взял девочку, крепко прижал ее к своей груди и горько заплакал. Мы молча стояли рядом, и никто не решился успокаивать его.

— Вот какое горе пришлось пережить моему другу, — со вздохом сказал Алексей Васильевич и грустно добавил: — Да разве только ему одному?

— Сейчас, — продолжал Алексей Васильевич, — Раиса стала уже взрослой, учится в Киевском медицинском институте. Будет врачом.

ОПЕРАЦИЯ «ИРИНА»

— Так и прошел 1942-й год, — продолжал свой рассказ Алексей Васильевич. — Росло подполье, росли и наши трудности. Жизнь проходила в постоянной тревоге. Порой приходилось задумываться даже над тем, когда тебя поймают немцы, когда повесят? И это были не пустые страхи. Оккупанты зверели с каждым днем. Они воевали не только против партизан и подпольщиков, но и стали уничтожать семьи коммунистов и командиров Красной Армии. Карательные отряды совершали набеги на села и истребляли мирных жителей. В огне пылали целые села. Среди повешенных и расстрелянных есть и члены нашей подпольной организации. Советские люди смело боролись с оккупантами, гордо и с достоинством встречали свою смерть. Борьба разгоралась...

Мы продолжали работать, несмотря ни на какие трудности. Подпольный комитет подбирал людей для партизанских отрядов, обучал их военному делу. По-прежнему мы всеми мерами препятствовали угону молодежи в Германию. Командир партизанского соединения Иван Кузьмич Примак уделял этому особое внимание. Однажды он специально вызвал меня к себе, чтобы поговорить о моей работе.

— Скольких людей ты освидетельствовал? — спросил Примак. — Скольких признал «больными»?

— Кто ко мне обращался, тех я и осматривал, — ответил я.

— А точнее?

— За последнюю неделю, кажется, около трех десятков человек получили свидетельства.

Примак, заложив руки за спину, долго прохаживался по комнате из угла в угол. Наконец он остановился перед Кали Утегеновым, который о чем-то разговаривал с Поповым, и спросил его:

— Как ты думаешь, Вася, правильно поступает наш доктор? Так ли надо действовать в подобной обстановке?

— Вы говорите о свидетельствах? Если немцы верят им и освобождают молодежь от мобилизации, то пусть доктор выдает их. Бумаги не жалко, — со смехом сказал Кали. Потом он задумался на минуту и уже серьезно продолжал: — Но надо думать о последствиях. Свидетельств выдается много, они однообразные и поэтому могут вызвать подозрение. А это плохо.

— Правильно говоришь, Вася, — перебил Кали Примак. — Если немцы усомнятся хотя бы в одном свидетельстве, они начнут проверять все подряд. Не говоря уже о том, что доктор сам подставляет свою голову под удар, весь труд пропадет даром. Сотни людей, получивших свидетельства, окажутся в рабстве. А потом мы даже всем отрядом не сможем освободить их. Надо искать другие методы. И ты, Вася, должен помочь Крячеку в этом деле.

...Алексей Васильевич задумался, что-то припоминая из прошлого, потом снова начал рассказывать. Он вспомнил об операции «Ирина», которая положила начало поискам новых методов и средств освобождения советских людей от германского рабства.

— Человек — не ангел безгрешный, — продолжал Алексей Васильевич. — У каждого есть свои какие-то недостатки. У иного изменчив характер, об особенностях которого он и сам не имеет представления, а другой — прямой, как штык, что тоже не бог весть какое достоинство. Мне нравятся люди с живым и разнообразным характером. Если человек робкий, ведет тихую, бесцветную жизнь, то это просто неинтересно.

В нашем партизанском подполье много было разных людей. И пришли они к нам разными путями. В основном, это были военнослужащие, попавшие в окружение или в лагеря военнопленных.

Надо сказать, что Вася выделялся среди нас и своим характером и своим поведением. Бывает такой человек: внешне он весел, выдержан, а внутри у него кипит, клокочет какой-то неистребимый огонь. Таким и был Вася. Он неожиданно преображался, становился неузнаваемым. Вася сражался беспощадно, храбро и находчиво. Бывало, спросишь: «Как же ты остался жив в таком переплете?» Он спокойно отвечает: «И сам не знаю. Должно быть, аллах меня спасает». Но какой там аллах? Просто смерть боится бесстрашных. А я Васю отношу к категории бесстрашных. Он тоже, конечно, не без слабостей, но у него всегда находились силы поступать так, чтобы с честью выходить из любого трудного положения.