Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника

В нашем доме в Бюссюме, на вилле Хельма, всегда было полно народу. Со многими мама до сих пор поддерживает дружбу. У нас гостили многие представители интеллектуальной и творческой среды. Наша гостиная была маленькой и уютной и, как это водится в голландских домах, служила также столовой. Над камином висели «Едоки картофеля», напротив, над сервантом, – «Жатва», а над дверью – «Бульвар Клиши». Над фортепиано разместились четыре картины Монтичелли; справа и слева от серванта – автопортреты Гийомена и Бернара, а рядом с камином – «Ваза с цветами» (фиолетовая ваза) Винсента. Над столом висела масляная лампа, с ее белого фарфорового абажура свисали японские гравюры. В другой комнате над диваном Тео с покрывалом в восточном стиле висело огромное полотно Гогена из Мартиники. Сегодня это сочетание показалось бы кощунственным, но тогда выглядело абсолютно нормальным. В коридоре на нижнем этаже можно было увидеть рисунки Винсента – двор больницы в Арле и фонтан в Сен-Реми. В спальне же были собраны вместе три «Цветущих сада», «Цветущий миндаль», «Пьета с Делакруа» и «Поминки» Милле.

Стены дома – словно документальное кино о жизни Ван Гога, о его страстях, учителях, друзьях. Возбуждающие цвета, угрожающие деревья, деформированные фигуры, мрачное небо – эти образы бомбардировали психику Винсента-младшего ежедневно, от них невозможно было укрыться.

Его мать, оставшись вдовой, желала оградить душевное спокойствие своего сына от взрывной волны творческого гения.

Словно мороз по коже.

Отныне в этом дневнике я буду называть Винсентом только моего сына.

Другого, покойного Винсента, создателя кобальтово-синего и желтого, пшеничных полей и воинствующих подсолнухов, – его отныне я буду звать в моих записях просто Ван Гог.

Йоханна чувствует, что должна защитить Винсента-младшего, чтобы драматичная и мятежная фигура дяди не сломала жизнь мальчика, не нарушила его спокойствия, как это случилось с ее мужем.

Я смотрю на маленького Винсента, спящего в колыбели, и говорю ему: тебе понадобится немало душевных сил, чтобы сопротивляться чарам, окутывающим твое имя.

Только спустя много лет, публикуя дневники матери, Винсент-младший осознает в полной мере, как сильно повлияла на него атмосфера, в которой он вырос.

Вместе с тем помимо своей воли племянник оказывается вовлеченным в долгий и трудный процесс переоценки творческого наследия дяди, продолжая дело, начатое матерью.

Некоторые люди приходили посмотреть картины. Выставки случались все чаще, они требовали от меня и мамы активного участия. В течение многих лет мы сами занимались упаковкой картин, что зачастую означало подготовить огромный ящик, все это отнимало много сил […] Я помню, как мать брала меня с собой на вокзал, мы шли в грузовой отсек для отправки или получения ящиков.

Винсенту в то время было всего десять лет, он чувствует тревогу Йоханны: она взвалила на себя бремя, важную миссию – не растерять наследие Ван Гога, создать вокруг его личности миф, который позволит сохранить о нем память, – именно поэтому она публикует его переписку.